Жили-были два брата, Карабай и Сарыбай. Оба они были женаты, но не имели еще детей. Однажды Сарыбай вышел на охоту и встретил своего брата Карабая, шедшего с той же целью. Решили братья охотиться вместе. Долго пришлось выжидать им добычи и, наконец, увидели как вышла из лесистого ущелья самка марала и, не замечая охотников, подошла к ним очень близко. Сарыбай натянул лук и уже собирался пустить стрелу, как заметил, что самка беременна. Он вспомнил, что дома у него осталась беременная первым ребенком жена, и счел грехом убивать беременное животное. Опустив лук, он взглянул на своего брата, безмолвно подавая ему знак стрелять, но и тот не сделал выстрела по той же самой причине, по какой и Сарыбай. Между тем, животное, почуяв близость врага, поспешно скрылось в ущелье. Удивленные братья спросили друг друга о причине такого странного со стороны обоих поступка, причем объяснилось, что у обоих их был одинаковый повод пощадить животное. Поговорив между собой, Сарыбай и Карабай отнесли как их встречу на охоте, так и обстоятельство, послужившее им поводом сообщить друг другу свою семейную радость, не к разряду простых случайностей, а к предопределению свыше. Поэтому они дали друг другу слово связать узами брака своих будущих, если они будут разного пола. Если же то и другое дитя будут мальчики, то они должны быть во всю жизнь друзьями, любить и защищать друг друга, как родные братья. Подтвердив свое обещание клятвой, Сарыбай и Карабай расстались,

Когда пришло время, жена Сарыбая родила сына, которого назвали Козы-Корпеш, а жена Карабая родила дочь, которую назвали Баян.

Бойким, здоровым мальчиком рос Козы-Корпеш, росла и хорошела Баян. Увеличивалось между тем богатство их отцов и, за многочисленностью стад, им стало невозможно кочевать близко одному от другого. Сарыбай стал кочевать около реки Сырдарья, а Карабай в степях Аягуза. Братья со своими семействами приезжали друг к другу в гости, малолетние жених и невеста нередко виделись.

Мал еще был Козы-Корпеш, когда смерть постигла отца его Сарыбая и он остался сиротой. Состояние их было велико и смерть отца не повлекла за собой бедности для оставшегося семейства, но бесследно пропало обаяние, соединенное с именем богача Сарыбая. Ребенок-сирота Козы-Корпеш не мог заменить для своей семьи влиятельного, могущественного своим умом и богатством Сарыбая и положение их в среде своих соплеменников значительно понизилось.

Пришли в совершенный возраст жених и невеста. Козы-Корпеш любил красавицу Баян и она, зная историю их помолвки, смотрела на него, как на жениха, назначенного ей самим Богом. Козы-Корпеш стал просить Карабая выдать за него Баян, но гордый Карабай отвечал отказом. «Кто ты такой, чтобы я отдал за тебя свою дочь! - говорил он, - я обещал выдать свою дочь за сына Сарыбая, имя которого гремело тогда на сотни верст кругом, я мог гордиться этим родством и иметь в нем, в случае надобности, поддержку, а ты сирота-одиночка, сам нуждаешься в покровительстве; не отдам, за тебя мою дочь - ей найдутся женихи получше».

Огорченному Козы-Корпешу пришлось уйти ни с чем, но он задумал во что бы то ни стало взять за себя Баян и стал обдумывать способы, как бы это сделать.

Отказ Карабая очень огорчил девушку и, она со слезами умоляла его выдать ее за Козы-Корпеша, говоря, что никто кроме его не будет ей мужем, напоминая клятву, под которой отец дал согласие на их брак еще прежде ее рождения, но Карабай был непреклонен. Между тем, Козы-Корпеш собрал около себя толпу джигитов, известных своей ловкостью и отвагой, и пошел войной на Карабая. Приближаясь к аулу своего дяди, он еще раз честью попросить его отдать ему Баян, но Карабай отвечал на это целым потоком оскорбительных для юноши слов. Тогда Козы-Корпеш с горстью своих храбрецов-товарищей напал на Карабая, успевшего уже собрать своих слуг для защиты. Враждебные партии встретились недалеко от озера Сабындыколь, и между ними завязалась жаркая битва. Баян, услышав, что жених пришел за ней, решилась бежать к нему и тем самым предотвратить войну между дядей и племянником, Собираясь в дорогу, она взяла с собой свадебный головной убор невесты, украшенный черными перьями и потому называвшийся как-кара и кинжал. На пути к стану Козы-Корпеша она оставила в одном из аулов этот убор, и с тех пор аул этот стал называться Кар-кара, а потом Кар-ары - название, оставшееся за основанной на этом месте городом Каркаралинск.

Но Баян явилась в стан Козы-Корпеша слишком поздно: прислужник Карабая Кодаркул убил Козы-Корпеша стрелой, а Баян застала только бездыханный труп своего жениха. В отчаянии она ударила себя кинжалом в грудь и умерла, завещая похоронить себя рядом с могилой Козы-Корпеша. Ее предсмертная воля была исполнена. Говорят, что еще веком раньше можно было увидеть в расстоянии нескольких километров от Баянаула два высоких кургана, под которыми якобы были погребены Козы-Корпеш и его невеста.

Аул, расположившийся по прошествии некоторого времени на месте битвы, был назван Баянаулом, в память о девушке, смерть которой была несомненным доказательством ее верности своему жениху. Вместе с тем, этот поступок также называют единственно-возможным для женщины того времени протестом против посягательства на свободу ее чувства и убеждений.

Существует еще одна легенда, подобная этой. В свое время публикация этой легенды в дореволюционной русской прессе разделило исследователей на два лагеря, один из которых считал, что легенда относится к Баян, а другие отрицали это, полагая, что тут действующим лицом является другая девушка, жившая раньше Баян.

В этой легенде говорится, что один джигит, славившийся своей красотой, смелостью и богатством, стал просить у какого-то султана руки его дочери. Девушка знала его и любила, но отец ее воспротивился этому браку. Молодой человек собирает своих удалых товарищей и нападает на аул султана, с целью увезти дочь его. По приказу султана, собирается войско и начинается битва. Дочь султана бежит в стан своего возлюбленного. Партия джигита одерживает победу, войско султана отступает. Но сам жених, как и множество его товарищей, погибли в этой борьбе. Оставшимися в живых была вырыта огромная общая могила, и тела убитых товарищей были сложены в нее для погребения. Между джигитaми идет спор: кому из них должна теперь достаться осиротевшая невеста. Решено, наконец, предоставить ей самой право выбора из них себе жениха. Девушка эта твердо решила, что, за смертью ее возлюбленного, она не будет принадлежать более никому и, опасаясь быть взятой насильно, прибегла к хитрости. Она сказала, что выйдет за самого храброго и сильного из них, который в борьбе с другими докажет свое превосходство. Началась между джигитами взаимная борьба, в которой каждый из них пускал в ход свою силу и ловкость, чтобы, оставшись победителем, получить право сделаться мужем красавицы,.Бились не на жизнь, а на смерть и из всех джигитов остался только один, а остальные полегли в битве. «Я один остался и ты должна принадлежать мне», - говорит он. «Да, - отвечала девушка, - я твоя, но сначала сложи в могилу тела всех убитых, и над их могилой ты получишь мой первый поцелуй». Юноша исполнил ее желание и она, стоя на краю могилы, протянула одну руку, чтобы обнять джигита, а другой, незаметно от него, держала два небольших кинжала, соединенных на одной рукоятке; конец одного кинжала приходился против ее груди, а конец другого быть направлен в грудь юноши. В восторге сжав ее в своих объятиях, юноша, пронзенный кинжалом в грудь упал в общую могилу и умер. Погибла и отважная девушка, решившаяся лучше умереть, чем принадлежать нелюбимому человеку.

Допустим, казахские кочевники еще могли прикрасить в своих рассказах действительно существующее, но вряд ли именно богатое воображение казаха, целиком создавшее эти образы, полные нравственной силы, смело решающий выбор между жизнью, с которой они не могли примириться, и смертью, сотворило название этой местности. Тем не менее, имена героев этих легенд, вместе с повестью о человеческих страданиях и презрениях к разбитой жизни, переходят в форме песни или рассказа, из поколения в поколение и таким образом на сотни лет переживают их собственное кратковременное существование. Сказания о них, вместе с легендами о храбрости и подвигах батыров, украшая собой и без того богатый запас песен степняка, рисовали ему в поэтических образцах проявления возвышенных чувств человека, руководящая его действиями, выдающимися из уровня обыденной жизни.