В статьях 3-16 инструкция довольно подробно выясняла способ определения земельного обеспечения казахов и меры к охране их интересов при определении земельного фонда для переселенцев. Однако состав тех комиссий, которым доверялось решение вопроса об обеспечении казахов землей и выделе переселенческих участков, мягко говоря, не соответствовало общественным ожиданиям. И, действительно, судьбы проектов производителей работ об изъятиях земель у казахов были в руках комиссии в составе самого производителя работ, уездного начальника, лесничего и податного инспектора под председательством заведующего партиями. Причем, законным мог считаться состав из трех лиц: председателя, уездного начальника и еще одно лица, которым чаще всего становился производитель работ. Иногда в состав комиссии входили выбранные волостными съездами представители тех волостей, в районах которых были образованы переселенческие участки, но эти лица имели лишь право совещательного голоса, т.е. без права на участие в голосовании. Таким образом, в результате судьба землеустройства казахов вверялась трем лицам, двое из которых – заведующий партией и производитель работ – были заинтересованы в подготовке насколько это возможно большего количества душевых долей для переселенцев, в чем и заключалась основная работа переселенческого ведомства. Во многом, карьера и служебное положение заведующих районами измерялась этим числом душевых долей. На определение комиссий допускались жалобы в областное правление, но подача жалоб, как правило, не останавливало отграничения участков. Более того, были факты обхода участков, составления на него плана и их зачисления за переселенцами еще до утверждения проекта комиссией.

Десятая статья инструкции перечисляла какие угодья при отграничении «казенного земельного запаса» обязательно сохранялись в пользовании казахов. Однако 11-я статья давала производителю работ средство игнорировать предыдущую статью вплоть до изъятия оросительных сооружений и искусственных насаждений в целях устранения черезполосности между переселенческими участками, а также в случае необходимости переселенческим поселкам доступа к воде и для обеспечения поселков водой вообще. Столь жесткое значение 11-й статьи объяснялось географическим расположением местности, где происходили землеотводные работы. Эти области степей и полупустынь отличались оазисами годных для земледелия участков и чрезвычайной редкостью наружной воды.

Между тем, 11-я статья находила широкое применение, покрывая видимостью законности так называемого «добровольного соглашения» казахов на отдачу под переселенческие участки своих орошенных земель, которое практиковалось 4-5 последних лет. На это указывали из года в год растущие по смете переселенческого управления ассигнования «на возмещение киргизам убытков при образовании переселенческих участков». В 1909 году на этот предмет было ассигновано по смете 100 тысяч рублей. К слову, этих денег не хватило, так как оставалось неудовлетворенных претензий еще на 104 тысячи рублей. Любопытно, что наибольшие суммы «на возмещение киргизам убытков» приходились именно на наименее обеспеченные водой районы - Акмолинскую и Семиреченскую области. В бюджетной комиссии Государственной Думы осенью 1909 года обсуждался законопроект главного управления землеустройства и земледелия об ассигновании 130 тысяч рублей, перерасходованных на операцию выкупа земель в 1909 году, а в 1910 году на возмещение убытков испрашивалось уже 200 тысяч рублей.

Инструкция 9 июня о порядке определения государственного земельного фонда в Казахстане для переселения попутно тремя статьями 20-22 предрешался вопрос окончательного землеустройства казахов. Переселенческое ведомство, являвшееся автором этой инструкции, предлагало казахам «добровольно» принимать земледельческие наделы «не свыше» 15 десятин на душу, на одинаковых с переселенцами основаниях. По утверждению ведомства, казахи с радостью приняли это предложение и завалили местные учреждения ходатайствами о наделении.

Между тем, переселенческое ведомство отказывалось понимать, что нельзя в самых различных географических и экономических районах всей Российской империи насаждать одинаковые земледельческие хозяйства. Оно не желало понять, что казахская степь была тем местом, где, по крайней мере, в тех условиях, единственной возможностью было скотоводческое хозяйство, требовавшее большого простора земли. Ведомство даже не хотело присмотреться к тому, на чем базировали свое благосостояние степные новоселы, которые удалось более или менее прочно обустроиться, и как они приспособляли свое хозяйство к местным условиям. Если бы оно обратило на это свое внимание, то увидело бы, что фактически по норме наделенные им переселенцы во множестве случаев разными путями довели свои наделы едва не до норм кочевых казахов. Так, в Акмолинском уезде в ряде поселков фактическое количество земли на переселенческое хозяйство составляло от 100 до 115 десятин, а в Ивановском поселке - до 517 десятин.

Насильственное введение казахского хозяйства в земледельческие нормы ничего хорошего сулить краю не могло. И это касалось не только для степной полосы, но и для северной части Казахстана, где 15-тидесятинную норму следовало признать несоответственно маленькой для земледельческо-скотоводческого хозяйства.

Что касается народного возмущения, то в статье «Об «изъятиях» земель у киргиз» («Сибирские Вопросы», №46-47, 1909 год) были приведены письма казахов. Одно из них было получено от коренного жителя Усть-каменогорского уезда Семипалатинской области. Это письмо говорило, что около 900 казахов издревле занимали урочище по реке Урунхай, что лежит в отрогах Урунхайских гор. Они содержали скот, а вместе с тем и полевое хозяйство, засевая около 300 десятин. Для посева хлебов ими были устроены орошаемые 15 арыками поля. Арыки они оценивали по 1 тысяче рублей каждый. Пространство, которое они занимали, было невелико – 18 кв. верст, т.е. около 1900 десятин на 192 кыстау или семьи. При этом большую часть этого пространства составляли горы и каменистые площади.

«…В последнее время, кому-то и зачем-то понадобилось беспокоить нас, посланы были землемеры для обмежевания нашей земли, причем объявлялось нам, что лучшие угодья в северной и западной части нашего урочища, где находятся наши пашни и сенокосы, отойдут или под переселенцев, или же этими угодьями будут наделены киргизы других старшинств, изъявивших желание устроить на них хутора. Мы же, не пожелавшие устраивать их, выходит, должны перейти в самую гористую часть нашего урочища, на камнях сеять хлеб и разводить траву для скота, — словом, обречь себя на жизнь саусканов (сорок) и каскыров (волков). Справедливы ли эти бесцеремонные действия наших землеустроителей, так безжалостно ломающих в угоду кому-то нашу сыздавна сложившуюся жизнь и устраивающих одних наших соплеменников на счет других, нарушая по своему усмотрению наши хозяйства, созданные продолжительным и тяжелым трудом».

Вместе с этим автор этого письма указывал, что и при наделении земледельческой нормой землеустроительные чины сокращали душевой надел до 12 и даже 10 десятин на душу.

Подобное же письмо было получено от казахов рода Сарджумарт, обитавших в урочище по реке Огневка в Таргынской волости Усть-каменогорского же уезда. Местность эта примыкала к высоким горам и заключала площадь около 3-х кв. верст. Здесь жило 520 казахов, распахивавших более 250 десятин земли и имевших 1 100 лошадей, 810 голов рогатого скота, 5 000 баранов и 54 верблюда. Для орошения пашен и лугов были проведены из реки Огневка более 20 арыков, оцененных в 10 500 рублей. Тем не менее, ощущая недостаток корма для скота, особенно для пастьбы его в весеннее, летнее и осеннее время, они были вынуждены ежегодно арендовать два смежных с их урочищами войсковых участка с платой по 205 рублей ежегодно.

Чтобы открыть в уезде землеотводные работы, переселенческое ведомство старалось стеснить казахов. Согласно инструкции, казахам, переходившим к земледелию, было обещано по 15 десятин удобной земли. При этом условии у казахов рода Сарджумарт должна была сохраниться вся занимаемая ими площадь, однако усть-каменогорская комиссия уменьшила надел до 10 и 12 десятин на душу.

«Такого рода обстоятельства, а также принудительный переход, под угрозой отобрания владеемой нами земли, к оседлому состоянию пугает киргиз», и они обращались с просьбой ходатайствовать об оставлении их общества в том состоянии, в каком оно находилось до выхода инструкции, без обращения в оседлое состояние.