В контексте описываемой темы определенное значение имеет труд «Архипелаг ГУЛАГ», передающий воспоминания узников советской системы трудовых лагерей и за написание которого советский писатель Александр Солженицын (1918-2008) удостоился Нобелевской премии. 

Вообще, надо полагать, что у Солженицына была тяжелая жизнь. 

Известно, что 23 августа 1939 года был подписан советско-немецкий пакт о ненападении. Чуть менее двух лет спустя Гитлер все же напал на Советский Союз. Это факт. Однако существует и другая позиция в духе исторического ревизионизма, которая дает существенные аргументы в пользу того, что Советы сами готовили наступательную операцию против нацистов примерно в то же самое время. Планы Советов были разрушены внезапным нападением нацистов, и вместо наступательной война стала оборонительной, к чему, естественно, советское военное командование было, мягко говоря, не готово. Поэтому – говорят сторонники этой идеи – первые годы войны советская армия была в ужасном, катастрофическом положении. Примерно в это самое время Солженицын и был призван на фронт.

С фронта он писал письма своему старому другу, в которых он жаловался на отсутствие готовности и использовал терминологию, которая не понравились военной цензуре. Незадолго до окончания войны он был арестован, а позже отправлен в исправительно-трудовой лагерь. 

Что представляла собой советская система исправительно-трудовых лагерей в то время? Если вкратце, то это было рабство. Советское правительство не могло управлять без страха тюремного заключения, и это беспокойство людей было реальным, потому что советская экономика сильно зависела от производительности исправительно-трудовых лагерей. Особенно это касалось строительства, общественных работ и инфраструктуры. Поэтому для советского гражданина не составляло особого труда сесть в тюрьму. Там многие из них работали до смерти; часто замерзали насмерть. Здесь же Солженицыну, кстати, и был поставлен диагноз рак, который он сумел перебороть. Это – к слову о том, что у него была тяжелая жизнь: фронт, исправительно-трудовой лагерь и рак. 

После смерти Сталина в начале 1950-х его место занял Хрущев, а вместе с ним пришла и т.н. «хрущевская оттепель». Так в советской историографии называют период, когда массовые репрессии ненадолго прекратились.  В разгар «оттепели», в начале 1960-х, Солженицын публикует «Один день Ивана Денисовича», историю об одном дне из его жизни в лагере системы ГУЛАГ. Это была одна из первых публикаций в Советском Союзе, которая посмела публично показать, что происходило внутри этих лагерей. Стоит ли говорить, какой эффект произвела эта книга.

Сам «Архипелаг ГУЛАГ» был написан в период между 1958 и 1968 гг. и впервые увидел свет в 1973 году не в Советском Союзе, что неудивительно, а в Европе. Публикация работы там имела действительно серьезные последствия, но важно понять, как легла на европейскую почву идея коммунизма в целом.

Как в Европе относились к коммунизму? В 1960-е годы студенческие движения в Европе находились под сильным влиянием марксистских и коммунистических теорий. И помимо студентов, там было огромное количество людей, сопротивлявшихся европейским стандартам политического, психологического и социального порядка. Они были убеждены в этических принципах таких лозунгов как «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям», что звучало действительно замечательно, однако на практике оказалось катастрофическим в своих намерениях. Особенно это заметно было во Франции, где появились самые предосудительные интеллектуалы ХХ века, включая постмодернистов, чьи идеи фактически оккупировали университеты. Известно, что во Франции студенты-сторонники марксизма-коммунизма даже намеревались провести революцию, естественно с подачи СССР. Пик этих событий приходился на конец 1960-х. 

Вообще, Франция по необъяснимым причинам была плодородной почвой для взращивания идей коммунизма и последующего его экспорта в другие страны. В контексте статьи можно вспомнить о доктринах Пол Пота в Камбодже, которые также стали причиной гибели примерно шести миллионов человек. Там, в сельской местности Камбоджи, были крестьянские хозяйства, что концентрировали вокруг себя все производство страны. После революции красные кхмеры, пришедшие к власти, объявили, что все городские жители страны были паразитами на жителях деревень, отчего горожане вскоре были отправлены в деревни в качестве рабочей силы, где и встретили свою смерть. И у главного организатора всего этого проекта Пол Пота была научная степень из Сорбонны. Еще будучи во Франции, до всех этих событий, он говорил, что собирается сделать после возвращения в Камбоджу, а французские интеллектуалы неистово аплодировали ему. 

Не только французы, но и многие другие европейские интеллектуалы предпочитали закрывать глаза на то, что происходило в Советском Союзе. Иногда их - влиятельных людей с Запада, симпатизировавших коммунистам - приглашали к себе и делали то, что делают в Северной Корее сейчас. А именно, коммунисты создавали бутафорские города и поселения, где у всех было все хорошо. Нацисты, к слову, делали так в концлагерях, особенно в лагерях для детей. Так, глупые интеллектуалы видели построенный для всех потрясающий коммунистический рай, затем возвращались в Европу и рассказывали, как развивается утопия, согласно теориям Маркса.

Структурно в большинстве изданий произведение состоит из семи разделов, разделенных на три тома. Оно прослеживает историю системы принудительных лагерей, существовавших в Советском Союзе с 1918 по 1956 год, начиная с первых указов Ленина вскоре после Октябрьской революции, согласно которым политзаключенные и обычные преступники (насильники, убийцы и воры) были приговорены к принудительному труду. Что интересно в лагерях ГУЛАГ, обычных преступников помещали в лагеря с политическими заключенными, однако именно обычных преступников Советы называли социально близкими элементами. По их предположениям, эти люди совершили преступления из-за репрессивной природы предыдущей царской капиталистической системы. Другими словами, насильники, убийцы и воры существовали только потому, что они были репрессированными жертвами царизма, а рядом с ними отбывали срок те, из-за кого, как говорило начальство, сидели те, из-за кого они тут оказались. Политические же заключенные становились таковыми из-за их собственных гипотетически предательских действий, но чаще из-за их расовой или этнической принадлежности, или из-за того факта, что они были родственниками т.н. кулаков, которые были успешны при прошлой системе. Иначе говоря, было неважно, был кулаком отец, дед или даже прадед, тот факт, что он был кулаком, был достаточной причиной для того, чтобы посадить человека в лагерь на срок в десять-пятнадцать лет. И речь шла о сотнях тысяч или миллионах людей, которых постигла эта судьба. 

Между тем, нельзя считать «Архипелаг ГУЛАГ» единственным в своем роде. Много из того, о чем писал Солженицын, можно найти в знаменитом труде австрийского психиатра и бывшего узника немецкого концлагеря Виктора Франкла «Человек в поисках смысла». Работа Франкла – это в какой-то степени описание испорченности, которая привела к ужасам внутри самих нацистских лагерей. Автор концентрировался именно на заключенных, потому что ему интересно было понять тот масштаб психологической катастрофы, которая происходила с человеком, что делала его пособником нацистов в уничтожении евреев. А это, в основном, были сами евреи. Франкл попытался проанализировать отношения между психологической целостностью человека и патологией масс в государстве, которое, что в СССР, что в нацистской Германии, перешло, по сути, в геноцид. Он пришел к выводу, что основной связью между патологиями государства и человека была склонность человека обманывать себя и быть не в состоянии вести себя в искренней и естественной манере. Как следствие, утверждал Франкл, у людей постепенно ослабевал характер из-за принятия неестественных мотивов, либо они принимали сторону идеологии и тоталитарных сил, рассматривая ее как альтернативу принятию ответственности. 

Можно сравнить то, что они писали.

Это написал Виктор Франкл из своего опыта пребывания в нацистских лагерях.

«Из  ежедневных  24 часов лагерной жизни  самым  ужасным моментом  было пробуждение,  когда еще в  ночное  время три  пронзительных  гудка сирены безжалостно  прерывали  наш тяжелый  сон.  Мы начинали  борьбу  с мокрыми башмаками, в которые едва можно было втиснуть ноги, воспаленные и опухшие от отеков. Раздавались обычные стоны и  вздохи по поводу мелких неприятностей, таких  как  обрыв проволоки, заменявшей  шнурки для ботинок.  Однажды утром человек, обычно  мужественный и достойный, заплакал как ребенок: его башмаки окончательно вышли  из строя,  и ему предстояло идти босиком по заснеженной земле. В  эти кошмарные минуты утешением мне служил кусочек хлеба, который я вытаскивал из кармана и с наслаждением жевал».

«Человек в поисках смысла».

А это взято из работы Солженицына:

...Огонь, огонь! Сучья трещат, и ночной ветер поздней осени мотает пламя костра. Зона - тёмная, у костра - я один, могу еще принести плотничьих обрезков. Зона - льготная, такая льготная, что я как будто на воле - это райский остров, это «шарашка» Марфино в её самое льготное время. Никто не наглядывает за мной, не зовёт в камеру, от костра не гонит. Я закутался в телогрейку - всё-таки холодновато от резкого ветра. А она который уже час стоит на ветру, руки по швам, голову опустив, то плачет, то стынет неподвижно. Иногда опять просит жалобно: - Гражданин начальник!.. Простите!.. Простите, я больше не буду... Ветер относит её стон ко мне, как если б она стонала над самым моим ухом. Гражданин начальник на вахте топит печку и не отзывается. Это вахта смежного с нами лагеря, откуда их рабочие приходят в нашу зону прокладывать  водопровод, ремонтировать семинарское ветхое здание. От меня за хитросплетением многих колючих проволок, а от вахты в двух шагах, под  ярким фонарём, понуренно стоит наказанная девушка, ветер дёргает её серую рабочую юбочку, студит ноги и голову в лёгкой косынке. Днём, когда они копали у  нас траншею, было тепло. И другая девушка, спустясь в овраг, отползла к Владыкинскому шоссе и убежала - охрана была растяпистая. А по шоссе ходит московский городской автобус, спохватились - её уже не поймать. Подняли тревогу, приходил злой чёрный майор, кричал что за этот побег, если беглянку не найдут, весь лагерь лишает свиданий и передач на месяц. И бригадницы рассвирепели, и все кричали, а особенно одна, злобно вращая глазами: «Чтоб её поймали, проклятую! Чтоб ей ножницами шырк-шырк! - голову остригли перед строем!» (То не она придумала, так наказывают женщин в ГУЛАГе.) А эта девушка вздохнула и сказала: «Хоть за нас пусть на воле погуляет!» Надзиратель услышал - и вот она наказана: всех увели в лагерь, а её поставили по стойке «смирно» перед вахтой. Это было в шесть часов вечера, а сейчас - одиннадцатый ночи. Она пыталась перетаптываться, тем согреваясь, вахтёр высунулся и крикнул: «Стой смирно, б..., хуже будет!» Теперь она не шевелится и только плачет: - Простите меня, гражданин начальник!.. Пустите в лагерь, я не буду!.. Но даже в лагерь ей никто не скажет: Святая! Войди!.. Её потому так долго не пускают, что завтра воскресенье, для работы она не нужна. Беловолосая такая, простодушная необразованная девчонка. За какую-нибудь катушку ниток и сидит. Какую ж ты опасную  мысль  выразила, сестрёнка! Тебя хотят на всю жизнь проучить. Огонь, огонь!.. Воевали - в костры смотрели, какая будет Победа... Ветер выносит из костра недогоревшую огненную лузгу. Этому огню и тебе, девушка, я обещаю: прочтет о том весь свет».

Архипелаг ГУЛАГ, том 2.

«И  еще так поднимали норму,  доказывая её выполнимость: при морозе ниже 50 градусов дни актировались, то есть писалось, что заключённые не выходили на работу, - но их выгоняли,  и  что  удавалось выжать  из них в эти  дни, раскладывалось  на остальные, повышая  процент. (А  замерзших в этот  день услужливая  санчасть списывала по другим поводам. А оставшихся  на обратной дороге, уже  не могущих  идти  или  с  растянутым сухожилием  ползущих  на четвереньках   конвой пристреливал,  чтоб  не убежали,  пока  за ними вернутся)».

Архипелаг ГУЛАГ, том 2.

Солженицын же обвиняет самих советских граждан в ужасах репрессий, однако, как и Франкл считает, что сама система также возникла из-за человеческой склонности к постоянной лжи и обману о том, что они думают и говорят. Это неудивительно, потому что критика государства с самого начала становления государства стала преступлением, которое каралось смертной казнью. Но катастрофа началась намного раньше самих репрессий. Она началась вследствие того, что люди отказались от индивидуальности в пользу групповой идентичности. Это произошло по многим причинам, но ключевое из них это желание отказаться от личной ответственности за происходившее, чего так добивалась коммунистическая идеология.

Впервые на Западе о пагубном влиянии коммунизма рассказал сотрудник газеты «Manchester Guardian» Малькольм Маггеридж. Сам он симпатизировал идеям коммунизма, но, увидев страну изнутри, быстро разочаровался в них. Он подробно записал то, что произошло, когда Советы попытались провести коллективизацию хозяйств. 

Что происходило во время коллективизации? В царской России несколько столетий действовало крепостное право, что фактически узаконивало рабство. В 1861 году крепостное право было упразднено, а бывшие крепостные получили собственную землю, став крестьянами. Спустя несколько десятилетий этот крестьянский класс создал хозяйства с разной продуктивностью, среди которых встречались и отличные крестьяне, производившие огромную часть продовольствия для внутреннего рынка.

Что важно знать о производстве и продуктивности в контексте коллективизации, так это то, что в любой области, где самым главным показателем является производительность труда, лишь очень малый процент людей делает практически всю работу. Почему так? В широком смысле это называется распределением Парето. Звучит он так. Если посмотреть на людей в определенной области, которые занимаются производством чего-либо, квадратный корень общего количества людей производит половину продукта. Это значит, что если у вас есть 10 работников, трое из них делают половину работы. Но если у вас есть десять тысяч работников, лишь сто из них делают половину работы. Интересно, что распределение Парето управляет, в том числе, и распределением капитала. Поэтому 1% общей популяции людей владеет подавляющим количеством денежных средств. На уровень глубже это объясняет, почему сто самых богатых человек в мире имеют столько же денег, сколько самые бедные два с половиной миллиарда. Это есть неизбежное последствие многочисленных произвольных обменов товара на средства; глубоко внедренная характеристика систем производства, с которой и по сей день никто не знает что делать. Потому что не существовало способа эффективно забрать ресурсы у малого количества людей, которые контролировали практически все, и отдать их большинству последовательным способом, чтобы распределенные вниз деньги не вернулись обратно к своему меньшинству. 

Постоянно растущая разница в доходах, достигшая своего пика в годы Великой индустриальной революции, интересовала множество ученых людей своего времени. Одно из решений дал Карл Маркс, которое позже стало краеугольным камнем в идеологии его последователей, особенно, в контексте коллективизации. Потому что как только крепостные стали крестьянами, ничтожная их часть стала действительно успешной. Они и производили половину всего продовольствия для страны. Для них был введен термин «кулак», а чтобы стать таковым тебе достаточно было иметь приличный дом, человека на службе, землю и некоторые запасы продовольствия. К слову, под эту категорию подпадали и зажиточные баи. Вскоре их стали называть социально опасными элементами, у которых нужно отобрать все.

Как отбирали имущество? Конец 1920-х годов. Десятилетие назад кончилась кровавая Первая Мировая война, люди пережили голод 1920-х годов, а затем началась Гражданская война. Страна в ужасном социальном и экономическом положении. В деревнях полно ожесточенных мужчин с посттравматическим стрессом. Из городов к ним приезжают агитаторы и говорят, что успешные крестьяне деревни, которым все всегда завидовали, на самом деле ужасные люди, имущество которых украдено, в том числе, и у них самих. Так все и было. Как итог, все эти крестьяне были изнасилованы и убиты, либо высланы в Сибирь посреди зимы, где не было где жить или что есть. Поэтому они все погибли. Вследствие этого, через несколько лет Казахстан потерял до 40% своего населения, шесть миллионов человек умерло от голода в Украине и т.д. 

Малькольм Маггеридж докладывал об этом. Некоторые прислушивались к его словам. Так появились на свет работы Джорджа Оруэлла «1984» и, конечно же, «Скотный двор» как аллегория самой Октябрьской революции, а прообразом главной свиньи на ферме, безусловно, был Сталин. Большинство все же не придали особого значения его словам тогда.

В 1970-е, в отличие от 1930-х, европейские коммунисты уже начали процесс переосмысления своего отношения к СССР, так как многие были глубоко разочарованы вторжением Советов в Чехословакию. После публикации «Архипелаг ГУЛАГ» Джордж Ф. Кэннон, влиятельный американский дипломат, называл работу самым сильным обвинительным актом политического режима, который когда-либо был составлен в наше время. В Германии оно вызвало дискуссии не только о марксизме, но и о том, как иметь дело с памятью о Второй мировой войне. В интервью немецкому еженедельнику «Die Zeit» британский историк Орландо Файджес утверждал, что многих бывших заключенных ГУЛАГа, у которых он брал интервью для своих исследований, так сильно поразило содержание книги, что они не могли отличить свой собственный опыт от того, что они прочитали.

Однако попытки оправдать то, что случилось в Советском Союзе, все же были. Были попытки обвинить не марксизм как таковой, а культ личности Сталина, его искажения «подлинно точных теорий Маркса» и говорили, что если бы Ленин прожил дольше, то обещанная утопия наступила бы. Но «Архипелаг ГУЛАГ» задокументировал сравнения между постулатами коммунистов-марксистов и законами, составленными, в первую очередь, Лениным, которые включали строительство концентрационных лагерей, раскулачивание и все массовые убийства. Он документировал причинно-следственные связи между ними и ясно показал, что теоритическое, юридическое и практическое происхождение системы ГУЛАГ было детищем Ленина, а не Сталина, который лишь усилил всю ее систему. Это был серьезный удар, поскольку советскую систему концентрационных лагерей даже в более позднее время рассматривали именно как сталинскую ошибку. Солженицын же виновниками появления ГУЛАГ признавал не столько Сталина или Ленина, сколько называл ее системной ошибкой коммунистической политической культуры и неизбежным результатом большевистского политического проекта. Это сделало последующие попытки спецслужб Советов дискредитировать работу Солженицына бесполезными. 

В конечном итоге «Архипелаг ГУЛАГ» привел к необходимости переосмыслении исторической роли Ленина; политическое и историческое наследие Ленина стало проблематичным. А те политические фракции европейских коммунистических партий, которые по-прежнему основывали свою политическую и экономическую идеологию на Ленине остались с тяжелым бременем доказательства против них. 

Впрочем, даже сейчас можно услышать от людей, симпатизирующих марксистской идеологии, что то, что произошло в СССР не было настоящим марксизмом. Одно из того, что можно и нужно отвечать на это: «В каждой стране в мире, где была принят марксизм, несмотря на широкие культурные различия (Советский Союз, Китай, Камбоджа и т.д.), каждый раз происходит одно и то же». Сегодня у нас есть замечательный пример этого в Северной Корее. КНДР - это следствие семидесятилетнего варварского и деспотичного управления, абсолютно соответствующая теориям, на которых она была основана. 

Правовое и историческое повествование книги заканчивается в 1956 году во время секретной речи Никиты Хрущева на ХХ съезде партии, где он осудил культ личности Сталина, его авторитарную власть и постоянный надзор, который пронизывал сталинскую эпоху. Эту речь долгое время не публиковали в СССР.

Есть мнение, что Сталин был либо убит в результате заговора Хрущева и его соратников, либо из-за вмешательства Хрущева Сталину не оказали медицинскую помощь, когда тот был уже при смерти. Причиной тому называют то, что вскоре после окончания Второй мировой войны Сталин планировал начать уже Третью мировую, но уже имея в своем арсенале ядерное оружие. И, судя по тому, что Сталин уже успел сделать, а именно массовые посадки и гибель десятков миллионов человек, такое мнение, как минимум, имеет право на существование.

Между тем, Солженицын понимал, что базовая структура системы сохранилась и после смерти Сталина, и ее можно было оживить и расширить будущими лидерами. Несмотря на усилия Солженицына и других, чтобы противостоять наследию ГУЛАГа, реалии жизни заключенных в лагерях оставались предметом табу до 1980-х годов. 

Солженицын подробно описывает тривиальные и обычные события из жизни заключенного, а также конкретные и примечательные события в истории системы ГУЛАГа, в т.ч. восстания и мятежи. Помимо описания своего опыта как заключенного в научно-профессиональной тюрьме Солженицын использует показания 227 заключенных. Одна глава третьего тома книги была написана узником по имени Георгий Тэнно, чьи рассказы настолько поразили Солженицына, что он предложил Тэнно стать соавтором книги. Тэнно отказался. Солженицын также поэтически вводит к завершению книги своего персонажа Ивана Денисовича. Когда автор книги спрашивает Денисовича, верно ли он написал историю ГУЛАГа, Денисович, отвечает, что «вы, автор, даже еще не начали». 

Это из «Архипелага ГУЛАГ».

«А. Б-в рассказывает, как велись казни на Адаке. Ночами оппозиционеров брали «с вещами» на этап, за зону. А за зоной стоял домик оперчасти. Обречённых поодиночке заводили в комнату, там на них набрасывались вохровцы. В рот им запихивали мягкое, руки связывали назад верёвками. Потом выводили во двор, где наготове стояли запряжённые подводы. Связанных валили по 5–7 человек на подводу и отвозили на «Горку» – лагерное кладбище. Там сволакивали их в готовые большие ямы и тут же живых закапывали. Не из зверства – нет. А выяснено, что обращаться с живыми – перетаскивать, поднимать – гораздо легче, чем с мёртвыми. Эта работа велась на Адаке много ночей. Вот так и было достигнуто морально-политическое единство нашей партии». 

Архипелаг ГУЛАГ, том 2.

Отдельной интересной темой работы Солженицына является реакция и действия верных членов коммунистической партии, которых посадила и поглотила система, которую они сами готовили и поддерживали.

Лагерная система засасывала людей, не углубляясь в детали виновности или невиновности каждого человека. «Был бы человек, а дело найдется» - говорили они. Считалось, что всегда есть что-то, в чем человек виновен, и было множество людей, готовых донести об этом властям, несмотря на то, совершили вы что-то или нет. В коммунальных квартирах, где жила каждая большая семья, происходило следующее. Информатор мог написать донос на соседа из-за пустяка, вроде не вернул стакан соли, который он ему одолжил. Всю семью этого человека и его самого, особенно в разгар репрессий, увозили в концлагерь, а у информатора появлялась возможность занять его квартиру. В Восточной Германии, к примеру, на пике силы коммунистической власти один из трех человек был правительственным информатором. Если у вас была семья из шести человек, двое из них были готовы рассказать властям все, о чем у вас хватило смелости говорить. Они могли рассказать о чем угодно, чего вы даже не совершали, потому что было требование: если вы информатор, у вас должно быть что рассказать каждый раз, когда вы приходите к следователю. Не было значения были ли вы верным коммунистом или нет, в три часа ночи у вас выбили бы дверь, люди в форме вошли бы к вам домой и увели бы вас полусонного в тюрьму в центре города, где бы вас раздели, дали одежду не по размеру, обрили голову, отправили в лагерь и вы бы никогда не увидели свою семью. И это только в случае, если вы сами признали вину. Если нет, то вас бы пытали сначала физически, потом психологически, а если и это не возымело бы эффекта, то привели бы в кабинет следователя вашу семью, родителей и даже детей. Солженицын это задокументировал. И это произошло с миллионами людей.

Солженицын считал, что верным членам партии, которых бросили в лагеря, было хуже всех. Обычно люди, которые были убеждены, что система испорчена, не были удивлены, что их арестовали, но члены коммунистической партии, посвятившие всю свою жизнь системе, находились в полнейшем шоке. Первым было сложно с идейными коммунистами, потому что последние, большинство из них, предполагали, что произошла ужасная ошибка. Они думали, что если написать нужным людям и связаться с их бывшими друзьями, которым теперь на них было наплевать, то ошибку обнаружат и их освободят. Они также предполагали, что все остальные в лагере были виновны и находились там заслуженно, иначе горячо любимая ими партия не посадила бы их. Солженицын и сокамерники играли в игру с такими людьми. Это был такой способ понять, как относиться к таким людям. С одной стороны, безусловно, идейные коммунисты, были жертвами, но с другой стороны они были частью системы, которая внедрила ужасы, которые они переживали. Когда они приходили в первый раз, голова у них была забита коммунистическими и тоталитарными лозунгами, субъективными во всех возможных смыслах. Солженицын и его друзья веселились, указывая им на все недостатки коммунистической системы, чтобы довести их идеологические высказывания до абсурда. Затем они с ними не общались какое-то время, пока у «идейных» не наступал переломный момент, и к ним снова возвращалась человечность. 

Сказать, что им было больно - это почти ничего не сказать. Им невместимо было испытать такой удар, такое крушение - и от своих, от родной партии, и по видимости - ни за что. Ведь перед партией они ни в чём не были виноваты, перед партией - ни в чём. Настолько это было болезненно для них, что среди них считалось запретным, нетоварищеским задать вопрос: «за что тебя посадили?» Единственное такое щепетильное арестантское поколение! - мы-то, в 1945-м, язык вываля, как анекдот, первому встречному и на всю камеру рассказывали о своих посадках. Это вот какие были люди. У Ольги Слиозберг уже арестовали мужа и пришли делать обыск и брать  её самою. Четыре часа шел обыск - и эти четыре часа она приводила в порядок протоколы съезда стахановцев щетинно-щеточной промышленности, где она была секретарем за день до того. Неготовность протоколов больше беспокоила её, чем оставляемые навсегда дети! Даже следователь, руководивший обыском, не выдержал и посоветовал ей: «да проститесь вы с детьми!» Это вот какие были люди. К Елизавете Цветковой в казанскую отсидочную тюрьму в 1938 г. пришло письмо пятнадцатилетней дочери: «Мама! Скажи, напиши - виновата ты или нет?.. Я лучше хочу, чтоб ты была невиновата, и я тогда в комсомол не вступлю и за тебя не прощу. А если ты виновата - я тебе больше писать не буду и буду тебя ненавидеть». И угрызается мать в сырой гробовидной камере с подслеповатой лампочкой: как же дочери жить без комсомола? как же ей ненавидеть советскую власть? Уж лучше пусть ненавидит меня. И пишет: «Я виновата... Вступай в комсомол!» Еще бы не тяжко! да непереносимо человеческому сердцу: попав под родной топор  оправдывать его разумность. Но столько платит человек за то, что душу, вложенную Богом, вверяет человеческой догме. Любой ортодокс и сейчас подтвердит, что правильно поступила Цветкова. Их и сегодня не убедить, что вот это и есть «совращение малых сих», что мать совратила дочь и повредила её душу. Это вот какие были люди: Е. Т. давала искренние показания на мужа  лишь бы помочь партии! О, как можно было бы их пожалеть, если бы хоть сейчас они поняли свою тогдашнюю жалкость! Всю главу эту можно было бы писать иначе, если бы хоть сегодня они расстались со своими тогдашними взглядами! Но сбылось по мечте Марии Даниэлян: «если когда-нибудь выйду отсюда - буду жить, как будто ничего не произошло». Верность? А по нашему: хоть кол на голове теши. Эти адепты теории развития увидели верность свою развитию в отказе от всякого собственного развития. Как говорит Николай Адамович Виленчик, просидевший 17 лет: «Мы верили партии - и мы не ошиблись!» Верность - или кол теши? Нет, не для показа, не из лицемерия спорили они в камерах, защищая все действия власти. Идеологические споры были нужны им, чтоб удержаться в сознании правоты - иначе ведь и до сумасшествия недалеко.

Архипелаг ГУЛАГ, том 2.

В какой-то степени сам Солженицын признавал вину людей в появлении этой системы, что стало неизбежной предтечей появления тоталитарного государства и политическими репрессиями. В этой связи интересно, что писал Мирча Элиаде в своей серии работ «История веры и религиозных идей». В них он задокументировал центральную повествовательную структуру историй о потопе. Он писал, что если взять все мировые истории о потопе, сравнить их и выделить их архитипичную структуру, можно обнаружить две причины всемирного потопа. Первое – это случайное природное явление, а второе – это тенденция вещей к разрушению как следствие склонности людей грешить.

Об этом можно подумать в контексте наводнения в Казахстане весной 2024 года. С одной стороны, это стихийное бедствие. С другой стороны, процесс подготовки к весенним паводкам – дело рутинное, к которому определенно можно было подготовиться лучше, тем самым уменьшив масштаб разрушений. Вопрос: почему произошла катастрофа? Один ответ – это паводки, но другой ответ – виноваты ответственные лица, которые не уделяли должного внимания тому, чему должны были. Катастрофа произошла – а это ключевая идея его работы – образно говоря, из-за грехов людей, из-за их способности игнорировать то, за что они несут ответственность. Другими словами, если вы не делаете то, что должны делать и происходит катастрофа, то благоразумно смотреть на это, как на наказание за отказ делать то, что правильно. Об этом говорит Мирча Элиаде. 

Подытожим. Политические репрессии в первые годы становления советского государства, голод 1920-х годов, затем коллективизация, затем снова голод 1930-х годов, новая волна политических репрессий второй половины 1930-х, затем Вторая мировая война. Все это - неизбежные последствия, которые принесла с собой идеология коммунизма, их утопическая вера (ложь) в «рационалистическое» общество. «Идеология, - писал Солженицын, - это она дает искомое оправдание злодейству и нужную долгую твердость злодею. Та общественная теория, которая помогает ему перед собой и перед другими обелять свои поступки, и слышать не укоры, не проклятья, а хвалы и почет. Так инквизиторы укрепляли себя христианством, завоеватели – возвеличиванием родины, колонизаторы – цивилизацией, нацисты – расой, якобинцы (ранние и поздние) – равенством, братством, счастьем будущих поколений». Так он объяснял то, почему произошедшее было неизбежным. И это сильный аргумент.

День памяти жертв политических репрессий – это дань памяти тому, что произошло с народом в ХХ веке. Еще один повод вспомнить, что произошло, почему произошло и, что самое главное, что важно сделать, чтобы этого не произошло снова. Одна из главных, возможно даже, ключевая вещь – это принять форму подлинного бытия. Это означает отказаться принимать участие в массовой лжи, которая стала предтечей всех ужасов, произошедших в СССР, ориентировать свою речь как можно сильнее в сторону правды и принять ответственность за свою собственную жизнь и за жизнь родных и близких. Это - то значимое, ответственное и благородное, что завещали нам жертвы политических репрессий и то, что мы всегда должны помнить.