Обычное право казахов

Общие основания казахского суда

У казахов была хорошо развита система заступничества. Она считалась таким добродетельным подвигом, что в споре двух однородцев прочие родственники группировались каждый около своего одноотделенца, причем то отделение, которое стоит в равных родственных отношениях с той или другой из спорящих сторон, оставалось нейтральным, стараясь по возможности примирить тяжущиеся стороны. По такой естественной группировке родственников на суде, можно предположить, что существовавшая у казахов форма третейского суда, когда обе стороны избирали каждый своего бия и, по взаимному соглашению, ставили между ними посредника, была вероятным изменением существовавшего обычая, по которому тяжущиеся стороны выбирали в судьи по одному лицу из каждой группы. Что касается публичности суда, то она отчасти объяснялась громаднейшим любопытством казахов, невольно интересовавшихся всяким, сколько-нибудь выдающимся событием.

Но самыми светлыми сторонами казахского суда являлось постоянное обращение его к совести тяжущихся лиц и дух примирения, господствовавший почти в каждом его решении. Эти два начала выражались в следующей шаблонной форме судебного решения: если ответчик не сознавался и не было никаких юридических доказательств, би постановлял, чтобы он выдал на присягу, по выбору истца, одного из своих однородцев, хорошего поведения и не находящегося с ним во вражде, с тем, что если избранный примет присягу, ответчик освобождается от суда. Если же избранный не принимал присягу, то ответчик присуждался к взысканию. В случае, если стороны желали решить дело миролюбиво, по родственному (қарындастық), то ответчик присуждался к половинному взысканию.

Право выдать присяжного или решиться на карындастык предоставлялось ответчику. Такова была обычная форма бийского постановления. В ней обращало на себя особенное внимание принятие присяги не самим ответчиком, а его родственником. Сам ответчик принимал присягу, если он прежде пользовался репутацией честного человека, а также по маловажным искам и по преступлениям наиболее личным (изнасилование и другие личные оскорбления), или же когда истец, особенно если он из другой волости или уезда, не знает, кого выбрать на присягу. В этом случае би назначал иногда присяжным какое-либо должностное лицо в ауле ответчика (аульный старшина). По делам маловажным ответчику предоставлялось право очистить себя присягой лично в том предположении, что он не станет заклинать свою душу из-за пустяков. Что же касается преступлений наиболее личных, то, в большинстве случаев, они совершались под влиянием аффектов, а потому могли быть совершены иногда и таким человеком, который отличался до того времени вполне безукоризненным поведением. Потому постороннее лицо, избранное для принятия за ответчика очистительной присяги, основываясь на хорошем поведении последнего, могло иногда сделать ошибочное заключение о его невиновности и принять, таким образом, ложную присягу.

Обычай этот вытекал из серьезного значения присяги, которая называлась «жан беру», т.е. душедаяние. Если ответчик виновен в каком-нибудь значительном преступлении, то присяга принятая им, не имела значения потому, что ему, как порочному лицу, ничего не стоило принять ложную присягу и заклясть свою душу. Поэтому со стороны заведомого вора или человека легкомысленного присяга никогда не выдавалась ни лично, ни через посредство других лиц. На этом основании, за исключением последнего случая, присяга обычно выдавалась за ответчика его родственником. Такой обычай имел еще то практическое значение, что лицо, избранное для принятия очистительной присяги, или «жанға ұстанған» (взявший на душу), невольно принимает на себя роль домашнего межpoдственного над ответчиком следователя, которому открытие истины, по родственному отношению его с ответчиком, всегда доступнее, чем всякому постороннему. Получив приглашение родственника к принятию за него присяги по известному делу, он приступал к исследованию дела, для чего ему давался срок (от 1 недели до 11 месяца и более), в течение которого он убеждался, через расспросы, а иногда и через присягу ближайшей ответчику родни, в степени его вины или безвинности. Такая аккуратность соблюдалась, чтобы, в случае виновности ответчика, не быть клятвопреступником, а в случае безвинности его - виновником незаслуженного им наказания. И только после строгих розысков или разведываний, смотря по открывшимся последствиям, он решал принимать или не принимать ему присягу.

В некоторых делах (обычно в гражданских, по долговым обязательствам), обычная форма судебного решения несколько менялась. Так, присягу (подтвердительную) принимал истец или лично, или через одного из своих родственников, по выбору уже ответчика, смотря по важности дела. Выбор лица для принятия присяги всегда предоставлялся противной стороне на том основании, что предоставление каждому выбора лица из собственных родственников дало бы ему возможность избрать такое лицо, на которое он вполне мог бы рассчитывать.

Что касается решения дела на карындастык, то этот обычай установился с давних времен, когда суду должно было предшествовать непременное убеждение, через посторонних, присутствующих почетных лиц, чтобы тяжущиеся, как члены одного народа «қазақ», не предавались тяжбе и, не доводя дела до суда, разделались бы полюбовно. Позже, в конце XIX века, решение дела на карындастык практиковалось весьма часто, главным образом, когда, по отсутствию в деле юридических доказательств, не представлялось возможным восстановить действительное отношение сторон. По различным взысканиям ответчик обычно обязан был выплатить 1/2 иска, вероятно, потому что иски в большинстве случаев были бездоказательны. А так как обязанность доказывать иск лежала на истце, то он, если иск его был действителен, лишался половины следуемого ему, в наказание за то, что не представил суду доказательств правоты своей претензии.

О преступлениях и наказаниях.

Основа взаимных людских отношений крылась в человеческих потребностях, привычках, что были постоянными факторами, создававшими их. Менялись только идеи, направлявшие волю и устанавливавшиеся нормы этих отношений. Усвоение нравственных идей расширяли понятия справедливого и несправедливого, и предоставляли возможность провести более точную границу между ними. О гражданской и уголовной неправде, так строго различаемой юристами, казахи имели специфическое понятие: и по содержанию, и по форме. Преступления, по существу своему уголовные (кража), таковыми у казахов не считались и дела по кражам, возникавшие всегда по частному иску («такой-то украл лошадь и не возвращает»), прекращались иногда соглашением или примирением сторон. Потерпевший всегда был истцом, а обидчик - ответчиком. Каждое преступление имело личный характер и виновный должен был заплатить потерпевшему известный штраф (айып), как выкуп за существовавшее прежде право возмездия (jus talionis). Другими словами у казахов, строго говоря, почти не было никаких наказаний за преступления - вместо лестницы наказаний у них существовала лестница штрафов, начиная от чопана или тона, простого халата или шубы и заканчивая полным куном (1000 баранов, 100 лошадей или 50 верблюдов), полагавшимся за убийство мужчины и половинным - за убийство женщины.

Наиболее важные преступления (убийство, разбой, грабеж, поджег) рассматривались общими уголовными законами Российской империи. Остальные же преступления (оскорбления чести, побои, воровство, мошенничество) облагались следующими штрафами:

Кроме вещевых штрафов у казахов входили в употребление денежные штрафы (обычно 3 рубля), арест (от З до 30 дней, при волостном управителе или при уездном управлении) и розги (до 25 ударов) - за проступки особенные, можно сказать, не народные, как находящиеся в связи с новым гражданским устройством казахов. К таковым относились нарушение благочиния, недача подвод, сопротивление властям и т.д. Дети и старики телесному наказанию не подвергались.

О суде и судьях.

Устройство народного суда у казахов Акмолинской области определялось российским законом. Во Временном Положении об управлении в областях Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской, в §135 и далее говорится, что для решения дел между казахами, как уголовных, подлежащих народному суду, так и всякого рода тяжб и исков, в каждой волости выбирается от 4 до 8 биев, которые единолично могут решать дела, не превышающие 300 рублей. Для решения же дел более 300 рублей назначаются периодические волостные съезды биев. Кроме того, для решения дел между несколькими волостями одного или разных уездов созывались чрезвычайные съезды биев. Стороны для разбора своих дел по обоюдному соглашению также могли обращаться к русскому суду или к другим доверенным лицам, решение которых, как имевшее характер третейского суда, было окончательным.

Истец и ответчик (в гражданском процессе), равно как потерпевший и обидчик (в уголовном), для решения своих дел, избирают, по взаимному соглашению, одного или двух биев из волости ответчика; или же обе стороны выбирают каждая особого бия и, по взаимному соглашению, ставят между ними посредника, который может быть и не из биев. В выборе судей и в подчинении их решению стороны дают волостному управителю подписку.

У оренбургских казахов был записан старинный обычай тяжущихся сторон бросать свои плети перед избранными судьями в знак предоставления себя в их распоряжение. Это было своего рода подписка или обязательство покориться чьему-либо решению. К слову, эта форма суда употреблялась очень часто как в гражданском процессе (особенно по делам брачным), так и в уголовном и почти всегда, если истец был из другой волости.

По §143 Времен. Полож., ответчик из выбранных истцом биев имеет право отвести только двух. Хотя причины отвода и не указаны в положении, но можно предполагать, что они общие: взятки, родство, вражда и т.п.

Если сторона заявит на судью подозрение после суда, то таковое не принимается.

Если кто объявит на судью ложное подозрение, с того взыскивается, за бесчестье, халат.

Если судья о бесчестьи просил ложно, лишается права носить имя судьи.

Хотя буквального подтверждения этой статьи нельзя было извлечь из бийских решений, тем не менее, следует допустить ее значение. Во-первых, потому что по казахским обычаям, за умышленно ложный донос виновный подвергался наказанию, сообразно тому преступлению, о котором он доносил, и, во-вторых, потому что звание судьи основывалось на его безукоризненной честности.

«Если судья решит дело неправо, отвечает Богу»

Эта статья имела значение, потому что би, как и всякий судья, основывавший решение дела не на писанном законе, должен решать по совести. По обычному праву (заң) казахов Туркестанского края, если би требовал подарки или, вследствие их, решил дело несправедливо, тогда он подвергался презрению народа, и, с лишением уважения, лишался звания бия.

Если дело решено бием справедливо и которая-нибудь из сторон представит потом новые доказательства, то оно перерешается тем же бием.

У казахов Туркестанского края основанием пересмотра дела служило еще то обстоятельство, если поверенный которой-либо стороны употребит во зло доверенность. По брачным делам, сторона, недовольная решением народного суда, может обращаться с жалобой к уездному начальнику, который и решает дело (§163 Времен. Полож.).

По §138 Времен. Полож, бии имеют право, за решение дел, получать с виновного особый штраф (бийлық), установленный народными обычаями; штраф этот по имущественным искам не должен превышать 1/10 стоимости иска, а по имущественным преступлениям он обыкновенно не превышает 1/10 присуждаемого к взысканию.

Если дело решалось тяжущимися сторонами на карындас, то бийлык уплачивался ими поровну.

Исковая давность - 40 лет, если основание иска было известно с момента его возникновения.

Вызов ответчика и свидетелей лежит на обязанности местных киргизских начальников, причем в пользу посланного взыскивается с виновного; обыкновенно, 3 руб. (жасауыл ақы), а на уклоняющегося от суда налагается денежный штраф (тоже 3 руб.).

Если ответчик не явится к суду в назначенное время без особых уважительных причин, то постановляется заочное решение в пользу истца.

Срок по повесткам к явке в суд определяется расстоянием, полагая, один день на проезд 25 верст; если же кто будет требован для принятия присяги за ответчика или истца, то для явки такового в суд назначается 10-15 дней. Неявка присяжного считается за отказ от присяги.

Срок для принятия присяги назначался иногда довольно продолжительный (до 3 месяцев и более), если, напр., роды тяжущихся, из которых выбираются на присягу, кочевал по зимовкам в совершенно противоположных концах степи, откуда, из-за зимы, прибытие присяжных раньше лета становилось невозможным.

В случае продолжительной болезни или смерти присяжного, выбирается другой.

Если обвиняемый в доносимом на него и запирается, то доносчик должен выдать из своей волости одного человека достойного на присягу и, если не выдаст, то остается виновным.

Как у акмолинских, так и у оренбургских и туркестанских казахов существовало особое правило. Когда человек, совершивший кражу, не был пойман на месте преступления, но был опознан через другого, взявшего с хозяина украденного за информацию вознаграждение («сүйінші», ¼ или 1/3 от украденного), с обязательством доказать вину вора, тогда решение зависит от следующих обстоятельств:

а) если у оговоренного в краже лица был найден предмет кражи, то взявший сүйінші избавлялся от дальнейшей обязанности доказывать, а тот, у которого был найден предмет кражи, признавался виновным, если только не докажет приобретения оного у третьего лица;

б) если же у оговоренного доказчиком лица предмет кражи не найден, равно и нет никаких следов таковой, кроме голословного обвинения его доказчиком, тогда последний, называемый бет-айгаком (личный или открытый доказчик), должен справедливость своего оговора подтвердить присягой одного из своих родственников. В противном случае, он держал ответ сам, вместо оговоренного, возвратив хозяину не только взятую им вознаграждение, но и заплатив ему украденное у него. Вследствие этой ответственности многие из тех, которые замечали чью-либо кражу, не являлись уже открытыми доказчиками, а оставались сырт-айгаками (заочные доказчики). Они сообщали об этом хозяину украденного предмета лишь по секрету, с условием не выдавать его имени, с указанием на преступное лицо по секрету же и со взятием за это, тоже тайно, самого малого вознаграждения, которое обычаями не возбранялось и которое не делало его обязательным доказчиком. Явившемуся на суд co сведениями от этих заочных или тайных указчиков истцу, не обязанному открывать имени сырт-айгака, предоставлялось право на очистительную присягу с того, кто оговорен последним

О свидетелях

Для доказательства виновности нужно не менее трех свидетелей, лучшего поведения.

Вследствие того, что преступник обычно старался совершить преступление без свидетелей, весьма трудно было найти даже одного свидетеля. Вот почему по казахским обычаям, записанным в Оренбургском крае, свидетельство одного, подтвержденное присягой, получало силу полного доказательства, и ответчик обвинялся. Правило это было основано на том соображении, что не только то правда и истина, что видели многое, но, может быть, правда и то, что видел один, особенно в отношении преступлений и пороков людей, всегда старавшихся скрыть их от всяких глаз и свидетелей. Поэтому, не доверяя полностью словам одного человека, но рассуждая в то же время, что и он мог быть нечаянным свидетелем тому, чему нечаянными свидетелями бывали иногда и многие, суд делал следующее умозаключение. Суд, подтвердив сомнение присягой, возводил слова единственного свидетеля на степень такой же правды, каковой считалось виденное многими. В противном случае вышло бы так, что вор получал право безнаказанно воровать при одном свидетеле.

Беспрепятственно можно допустить к присяге и свидетельству только известного по достоинствам своим в орде и богобоязливого человека, а не распутного.

Заведомый вор, а также лицо, известное и своей ветреностью, к присяге не приводился.

Кто примет ложную присягу и через то нанесет кому-либо убыток или вред, того не почитают достойным и не принимают в общество.

Давший ложное свидетельство подвергался или штрафу ат-чопан или аресту до 7 дней.

По обычаю казахов Туркестанского края, за ложную присягу, как и всякое ложное свидетельство, виновного, сообразно тому вреду, который он мог бы сделать невинному, если бы не открылась ложность присяги, подвергали или телесному наказанию от 25 до 40 ударов нагайкой, или к взысканию штрафа от 1 до 9 тогусов в имущественных делах. Присужденный штраф шел в пользу лица, ко вреду которого дано было ложное свидетельство, или принята была ложная присяга.

При равном числе свидетелей со стороны истца и ответчика, наилучшими из них признаются те, которые известны в добром поведении и честной жизни.

Свидетельствовать на суде не могут, а следовательно подлежат отводу: женщины, малолетние (ниже 15 л.); люди дурного поведения и уличенные в лжесвидетельстве; работники и слуги; лица, на которых заявлено противной стороной уважительное подозрение (взятки, родство, свойство, дружба или вражда); лица, знающие о преступлении только по слуху; а также все, прикосновенные к делу.

Эта статья вполне подтверждалась обычаями оренбургских и туркестанских казахов, кроме того только, что у последних женщины в делах посторонних им людей, и люди с дурным поведением могли свидетельствовать, но свидетельства их не имели полной силы доказательства и принимались биями в соображение при других обстоятельствах.

Если свидетель не явится в суд для свидетельства, то тот, кто ссылался на него, обязан выставить другого; в противном случае, если не выдаст никого на присягу, или сам не примет таковой, обвиняется в иске.

Если ответчик сошлется на истцова отца и брата, или истец сошлется на ответчикова отца или брата, то оные в свидетели принимаются.

Эта статья подтверждалась обычаем туркестанских киргизов, по которому родственники, не допускаемые к свидетельству друг за друга, допускались к полному свидетельству друг против друга: сын против отца, жена против мужа и т.д.

Иностранцы к свидетельству по казахским делам допускаются.

У казахов Туркестанского края, свидетельство инородцев не имело полной силы доказательства.

Показания свидетелей могут быть подтверждаемы присягой.

У оренбургских казахов свидетельство почетных степняков имело полную силу доказательства и без присяги. Свидетельство же простых людей без присяги не принималось. Отказ свидетелей от присяги считался доказательством вины той стороны, которая ссылалась на этих свидетелей.

Если по одному делу несколько свидетелей, то присягу принимает один из них, по выбору противной стороны, или же другое лицо за них, по выбору этой стороны, или по назначению бия; если же свидетель один, то показание его подтверждается присягой кого-либо из родственников его, по выбору противной стороны.

Семейное право.

О браке. Сватовство.

Брачные дела рассматриваются на суде, обыкновенно, в присутствии выборных с той и другой стороны.

Возраст для вступления в брак - 15 лет.

Казахи-друзья, не будучи еще отцами, уславливались часто скрепить свою дружбу браком будущих детей и вступали между собой в сватовство иногда за 30 лет. Хотя состоявшееся таким образом сватовство, часто разрушалось потом, когда невеста, пришедшая в возраст, отказывалась почему-либо выйти замуж за своего нареченного.

Желающий вступить в брак с девушкой должен испросить на это официальное позволение у родителей или опекунов ее.

Испрашивание этого позволения производится чрез сватовство (құда түсер).

Сватами были родители, братья или опекуны жениха и невесты. Обряд сватовства состоял в том, что явившиеся со стороны жениха послы (құдалар), в числе 3-10, избранных родителями жениха из своих ближайших родственников или друзей, угощались родителями невесты особым кушаньем, специально для них приготовляемым из кусков бараньего курдючного сала и печенки (құйрық бауыр). Показание свидетеля на суде о том, что такой-то угощал такого-то құйрық бауыр, есть непреложное доказательство сватовства. Затем со стороны невесты также отправлялись послы к родителям жениха, которые угощали их тем же кушаньем и посылали с ними калым.

Родители жениха платят за невесту родителям ее калым, состоящий из 9, 17, 27, 37 и 47 голов разного скота, смотря по состоянию жениха.

Калым состоит из разных частей: бас-жақсы (главная) - самая ценная часть; қара мал - собственно калым; елу - плата жениха за первое посещение им невесты (қалындық ойнауға, или ұрын бару у оренбургских казахов) и түйе мал — все, потребное для свадебного праздника, которым сопровождается венчание. Величина түйе мал соразмерялось с приданым невесты. Эта часть калыма имела существенное значение: с уплатой ее кончался брачный договор и невеста окончательно становилась женой, так что если даже жених умрет после уплаты түйе мал, то невеста должна быть отослана к его родителям. Кроме того жених платил матери невесты за молоко (сүт ақы) и другим лицам множество мелких подарков (каде).

При обоюдном сватовстве, когда например жених высватывал у кого-нибудь сестру, с тем чтобы выдать за него свою сестру, калым не платили.

По уплате калыма, родители невесты обязаны выдать ее жениху немедленно с приданым, состоящим из кибитки (отау), верблюда или верховой лошади и другого скота, головного убора невесты (сәукеле), заменяемого у бедных головным убором женщины (жаулық), постели с разным прибором (төсек орын) и сундука с различной одеждой и другими вещами (жасау).

После выхода невесты замуж приданое должно было быть выдано уже не вещами, а скотом - лошадь за лошадь, верблюд за верблюда.

Если невеста умрет, или откажется от жениха, или родители выдадут ее за другого, последние обязаны выдать жениху вторую, никем и не просватанную дочь, а в случае неимения таковой, возвратить калым и, кроме того, за посрамление жениха отказом, штраф от 1 до 2 ат-чопанов.

Отказ невесты от выхода замуж мотивировали слабым здоровьем жениха, дурным поведением, бедностью или просто нежеланием невесты, которая, по достижении ей 23 лет, в некоторых местностях имела право выхода в замужество по своему усмотрению. При выдаче второй дочери вместо первой и при возвращении калыма принималось в соображение, не имел ли жених свидания с прежней невестой. Если имел, то в первом случае жених должен доплатить в калым, а во втором - родители невесты удерживали из возвращаемого калыма 1 тогус или ½.

Если жених умрет или откажется от невесты, то родители его должны взять невесту за другого сына, заплатив, во втором случае, родителям невесты в штраф (напр. верблюда); если же после умершего жениха братьев не осталось, то родители невесты возвращают калым или весь, или с удержанием части его, смотря по тому, имел или нет жених свидание с невестой.

О браке. Взаимное отношение супругов.

Казах может иметь несколько жен, обыкновенно, не более четырех в одно время. Так как между женами, из коих одна старшая (байбише), часто бывают ссоры, то обиженной выделяются юрта и скот.

На дурное обращение мужа жена или ее родственники жалуются биям, которые, если найдут жалобу их справедливой, обязывают мужа подпиской содержать жену порядочно, а иногда и присуждают его к наказанию розгами.

Брак прекращается или разводом супругов, или расторжением брака, или смертью одного из супругов.

Развод супругов.

Основанием для развода супругов служат:

а) взаимное соглашение супругов. Муж предоставляет жене право выйти замуж за другого, с тем, чтобы последний уплатил ему калым с убытками.

Предоставляемое право облагается в форму юридического акта, называемого талақ қағаз (разводная бумага). Если жена уходит к своему отцу, то последний возвращает 1/2 калыма, при получении дочери, а другую ½, по выходе ее замуж.

б) согласие мужа на просьбу жены дать ей разводную бумагу за известный выкуп, или за приданое;

в) нежелание мужа иметь жену, которую он уступает иногда другому за условленный калым;

г) если калым не плачен, то жена имеет право оставить мужа;

д) неуважение и непочтительность жены. Отпуская жену, муж снабжает ее частью приданого, надевает на нее халат и садит на лошадь;

е) прелюбодеяние жены. Приданое остается у мужа.

При дозволении жене разойтись с мужем ей давался иногда судом срок (от 10 до 30 дней), в течение которого она непременно должна выйти замуж за кого-либо и, если не выйдет, то должна остаться у прежнего мужа.

Расторжение брака.

Брак расторгается:

а) по бедности мужа, если жена жалуется, что муж не в состоянии содержать ее;

б) по физической неспособности мужа; жене предоставляется право выйти замуж за деверя или за другое лицо;

в) по несовершеннолетию супругов;

г) по жестокому обращению мужа.

По означенным причинам жене предоставлялось судом право выйти замуж по ее усмотрению, с тем, чтобы ее будущий муж уплатил бывшему калым. Приданое же оставалось за женой.

Смерть одного из супругов.

Прежде у казахов строго соблюдался обычай наследования жены. После смерти мужа, его старший брат был обязан жениться на его вдове. Позже этот обычай потерял значительную часть своей обязательности и вдова, хотя оставалась у родственников покойного мужа, но никто из них не принуждал ее к выходу замуж ни за себя, ни за другого. Если вдова бездетна и не желала быть женой своего деверя, то ей выделялась часть имущества. Если же у нее были дети, то она наследовала все имущество покойного мужа.

Если вдова выходила замуж за однородца, то последний платил деверю от ат-чопана до тогуса, как бы за бесчестие его тем, что она предпочла ему другого. Если же она выходила замуж за чужеродца, то лишалась своего приданого, остававшегося у родственников ее покойного мужа, к которым поступали под опеку и ее несовершеннолетние дети вместе с принадлежавшим им скотом.

Выдел и наследство.

Прежде наследство служило предметом, нескончаемых споров между наследниками, а потому во избежание таковых, был установлен обычай, что глава семейства, еще при жизни, выделял известную часть имущества достигшим совершеннолетия членам семьи. Такой раздел имущества, для устранения последующих споров, объявлялся устно в присутствии почетных казахов, или утверждался подпиской, засвидетельствованной ими. Кроме членов семейства в выделе имущества могли участвовать и простые работники, если только они были складчиками в скоте, или особенно радели о хозяйских интересах.

При разделе жена получала 1/4 часть с условием, чтобы она не растрачивала выделенного ей имущества, так как оно, после ее смерти, должно поступить к мужу. Величина выдела других членов семьи зависела от состояния и усмотрения родителей, принимавших во внимание и экономическое участие, выделяемых в целом хозяйстве семьи.

После смерти мужа, бездетная вдова получала 1/8 часть имущества, а остальное шло братьям или другим родственникам покойного до пятого колена. Если же оставались дети, то они считались прямыми наследниками и наследственное имущество делили между ними так, что дочери получают по 1/7, a сыновья - остальное. Мать пользовалась имуществом совместно с детьми, или же получала от них выдел. Из-за малолетства детей, над ними и их имуществом учреждалась опека из ближайших родственников покойного мужа или из других достойных лиц.

После смерти жены, если она была бездетной, часть ее приданого возвращалась ее родителям. Если же дети были, то оно оставалось у вдовца, но родители покойной обычно получали что-нибудь из ее имущества на память.

Преступления против личности.

Оскорбления

Обидевший словами старшего по возрасту человека должен заплатить ему халат или испросить у него прощение, поклонившись в ноги. Обида между сверстниками не сопряжена ни с каким штрафом, кроме того, что обидчик должен испросить у обиженного прощение. Заочная брань ни во что не вменялась. За всякую обиду и оскорбление родителей виновные дети подвергались наказанию по усмотрению родителей.

Нанесение побоев, увечий и ран.

За нанесение побоев, без увечья или ран, полагалось различное наказание: денежный штраф, розги и, обычно, ат-чопан. За нанесение более сильных побоев, с угрозой лишить жизни, назначался ат-тон или девять малых скотин (кал-тогус). За нанесение же более или менее тяжких ран или увечья - девять больших, скотин (каска-тогус) и лечение за счет виновного.

Нарушение общественной тишины и благочиния, неповиновение властям и пр.

За учинение ссоры, драки и вообще за самоуправство виновные наказывались или денежным штрафом (3 руб.), или розгами (до 25 ударов). За открытое нападение на аул - арест до 30 дней. Неповиновение властям подвергало виновного наказанию как за самоуправство. За упущение арестантов - трехдневный арест и 3 руб. штраф, а за пристанодержательство - наказание розгами.

Преступления против брака.

Виновный в изнасиловании несватанной девушки был обязан, по согласию ее родителей, жениться на ней, уплатив им условленный калым и, за бесчестие, 1 тогус. Виновный в изнасиловании просватанной девицы обязывался заплатить жениху калым.

Здесь, по обычаю казахов Туркестанского края виновный в этом, сверх калыма, должен был уплатить жениху еще от 3 до 5 тогусов. Если же жених обесчещенной откажется взять ее в жены, то первый обязан жениться на ней, выплатив за нее родным ее условленный калым.

Виновный в изнасиловании замужней женщины обязан был заплатить мужу от 1 до 3 каска-тогусов. Как пишет закон того времени, «доказательства в насилии должны быть следующие: обиженная должна тотчас объявить о том в ауле, или сделать знаки на лице виновного, или одежду изорвать на нем».

Увлекший чужую жену мог взять ее себе в жены, заплатив бывшему мужу ее калым или высвaтaв ему девицу, с уплатой за нее калыма. За кровосмешение виновные наказывались родственниками так, как решит их семья. Незаконнорожденные обеспечивались отцом. За прелюбодеяние с просватанной девушкой, с ее согласия, виновный и родители невесты были должны возвратить невесту жениху и заплатить ему калым.

Кража и грабеж.

Предметом кражи у казахов служил почти исключительно скот, как единственное их богатство, а так как кража у них почти не считалась преступлением, то наказание за нее заменяли взысканием скота. Лицо, у которого был опознан чужой скот и который ссылался на приобретение его через покупку, должен был указать свидетелей этой покупки. В противном случае, его обвиняли в краже.

Виновный в краже возвращал или меньшее (такие примеры были, когда истцы другой волости), или равное украденному (если виновный сознался), или же с прибавлением по скотине к шее и хвосту покраденного скота (если вор пойман с поличным). Обычно сверх возвращения украденного, виновный должен был вознаградить хозяина за убытки, причиненные пропажей вещей и их розыском.

Пойманный в краже во второй раз подвергался еще и телесному наказанию. Заведомого вора отдавали под надзор общества и, часто он лишался его покровительства. Если же вор не имел средств для уплаты взысканий, следующих с него за произведенные им кражи, то за него должны были платить ближайшие родственники и даже родственники. Однако бывали случаи, когда из-за бедности виновного прощали, с отдачей на поруки благонадежным лицам.

Если кто присваивал найденную вещь или пригульный скот, тот считался виновным, как настоящий вор. Иск украденного, отнятого или ограбленного распределялся на всех участвовавших в преступлении, сообразно их вине, а отчасти и экономической состоятельности. Ограбивший кого-либо на пути вооруженной рукой, сверх возвращения ограбленного, лишался своей лошади и оружия, для того, чтобы пеший он не мог производить более грабежей. Отобрание из-под грабителей лошадей называется кондас. Отобранные лошади делилась на три части: одна - в штраф, другая - истцу за бесчестие и третья – биям.