Отношения присвоения горной ренты и проблема диверсификации сырьевого комплекса

ОТНОШЕНИЯ ПРИСВОЕНИЯ ГОРНОЙ РЕНТЫ И ПРОБЛЕМА

ДИВЕРСИФИКАЦИИ СЫРЬЕВОГО КОМПЛЕКСА

  4.1. Право собственности на недропользование и отношения присвоения горной ренты

Для всех стран, располагающих значительными природными и земельными ресурсами, существует важная государственная, народнохозяйственная проблема, связанная с объективным формированием горной, земельной ренты, правовыми отношениями собственности на недровые ресурсы. Согласно  общепризнанной экономической теории рента – дарованный природой доход, обусловленный естественный производительностью природных факторов производства. Развитые демократические государства направляют сырьевые доходы (горную ренту) на  решение социальных, инфраструктурных задач, улучшение условий жизни своих граждан. Основные доходы Казахстана,  России, стран с наиболее благоприятными условиями для образования и извлечения  дарованной природой горной и ценовой ренты, на базе конъюнктуры мировых цен на минеральные сырье направляются для накопления государственной казны, Национального и Стабилизационного фондов, на укрепление экономического потенциалов наших стран.

В соответствии с Конституцией РК недра и содержащиеся в них полезные ископаемые находятся в государственной собственности. Государственная собственность на недра является одной из составляющих основ государственного суверенитета РК. Государство обеспечивает доступ к недрам на основаниях, условиях и в пределах, предусмотренных Законом о недрах и недропользовании РК.[1]Общим трендом для Казахстана, как и для других стран СНГ, ЕврАЗЭС, как важнейшая задача общегосударственного значения является последовательское расширение правомочий республики как недропользователя – реального собственника недр. Декларируемое Конституцией право собственности на  недра реально далеко от фактической реализации. Увеличение изымаемой  части доходов от добычи и экспорта ликвидных полезных ископаемых (нефти, газа, черных, цветных и драгоценных металлов, алмазов, урана и др.) в значительной мере минует государственные авуары и уходит за рубежи страны. Речь идет об одной из центральных проблем отношений собственности на недра и добытые полезные ископаемые – права собственности на доходы от недропользования, в частности о праве собственности на горную ренту. Эти отношения охватывают:

- право пользования, владения и распоряжения месторождением;

- способы присвоения и использования добытых полезных ископаемых;

- формирование и присвоение горной ренты;

- налогообложение добытых полезных ископаемых.

  В условиях первых лет независимости республика, преодолевая тоталитарно государственную форму освоения ресурсов, была лишена возможности инвестирования за счет бюджета, испытывала жестокий дефицит финансовых  ресурсов, не имела опыта частного освоения недр. Поэтому объективно шла на СРП (Соглашения о разделе продукции) с  филиалами ведущих ФПГ (финансово-промышленных групп)  мира по освоению недровых ресурсов. Страна на первых порах не могла серьезно заниматься геологическим изучением недр, создать современную социально-производственную (включая транспортные, энергетические, жилищно-коммунальные и прочие коммуникации) инфраструктуру для целей максимального извлечения ренты. Иначе говоря, для реализации конституционного права на недровые ресурсы и извлечения горной ренты республика не располагала исходными ресурсами и инфраструктурными возможностями. Абсолютное преобладание частной иностранный собственности, обусловленное формой разгосударствления, и приватизации (фактической передачей государственной собственности в аренду на условиях СРП), обеспечил масштабный  приток иностранных инвестиций. Этот способ приватизации в 90-х годах определил абсолютное преобладание иностранной частной собственности в горнодобывающем  комплексе  республики, что обусловило право собственности на величину извлекаемой ренты, формы  ее изъятия и распределения через неравноправные СРП. Исторические условия разгосударствления и приватизации предопределили несовпадение процесса  присвоения и сущностной формы собственности на природный объект, на конкретные участки недр, где добывается сырье, являющихся государственной собственностью. Тем более Конституцией и Законом о недрах и недропользовании установлена исключительная государственная собственность на недра. Фактически в казахстанском законодательстве до сих пор не разработан правовой механизм разделения прав собственности на продукцию недровых ресурсов с соблюдением концептуального права субъекта суверенитета на национальную и  экономическую безопасность. Разработка такого правового акта, несмотря на сложившуюся сложную и запутанную практику правоотношений с филиалами ТНК, неотложно  диктуется мировой практикой взаимоотношений развивающихся и развитых государств и сохранения экономического суверенитета республики.

  Принятие законодательного акта о праве собственности на добытые полезные ископаемые должно включить как право на добытую товарную продукцию, так и на продукты его переработки с определением стоимости природного продукта в недрах и стоимости его переработки в товарный продукт. Здесь кроется источник природной ренты в абсолютной и дифференциальной формах, в т.ч. и дополнительный доход, извлекаемый при применении инновационных технологий (дифференциальная рента II) и аккумулируемый на сегодня полностью пользователями (разработчиками) недр.

  Теоретический право собственности на недровые ресурсы распадается на:

- на естественное право государственной собственности на недра и добытые недровые ресурсы (в меру величины абсолютной ренты), которая затем включается в стоимость переработанного сырья и принимающего форму товарного продукта.

- право собственности компании разработчика недрового ресурса (государственной, акционерной или СП (совместного предприятия). Следует отметить общую слабую разработанность теории  и практики изъятия величины абсолютной ренты. В этой связи требуется углубленное раскрытие содержания и практики применения таких платежей как роялти, или плата за право пользования недрами и уплата подписного бонусана получение права недропользования при заключении контракта. Эти платежи наиболее распространены в мировой практике недропользования и представляют  собой изъятие рентного дохода в бюджет государства. Применяется почти во всех недродобывающих странах. Требуется теоретическое и методологическое обоснование  указанных платежей с возможным приближением их величины к абсолютной ренте как платы за право государственной собственности на недровый ресурс.

Каждый из видов и субъектов собственности на добытые полезные ископаемые  (государственные, акционерные, СП, СРП) имеют свои плюсы и минусы. Нельзя однозначно утверждать, что какой-то вид собственности лучше или хуже. Все зависит  от действующей системы права в той или иной стране. В США, Канаде, Японии, ФРГ, Германии  существует государственная и частная собственность на полезные ископаемые, залегающие в недрах и рассматривающаяся как часть недвижимого имущества – земельного участка. В других страна, таких как Аргентина, Бразилия, Мексика, Перу, Чили, право государственной собственности на добытые полезные ископаемые признано и закреплено законом.[2]

В Законах о недрах в России и Казахстане недровые полезные ископаемые закреплены в государственной собственности, а в процессе их извлечения они оказываются в частной собственности. В России все они (за исключением ряда нефтяных месторождений на Сахалине) находятся в собственности российских компаний, а наиболее крупное – «Сахалин-2» в истекшие годы возвращено в лоно государственной собственности. А в Казахстане ведущие нефтегазоносные,  горнорудные, металлургические центры недровых ресурсов за годы разгосударствления и  приватизации оказались в арендной собственности филиалов зарубежных ФПГ или же иностранных компаний (срок аренды на 30-40 лет – это фактически геологические сроки исчерпания запасов недровых ресурсов). Сложившуюся форму собственности и эксплуатации недровых месторождений в Казахстане на добытые полезные ископаемые (преимущественно частной формы собственности) приходится вынужденно признать противоречащей Конституционному праву республики на недра, неэффективной с позиции присвоения результатов освоения и противоречащим национальным экономическим интересам и экономической безопасности республики.

Настало пора отрешиться от пресловутого канонического постулата рыночного фундаментализма о неэффективности государственной  собственности и государственного менеджмента на недровые ресурсы, тем более, когда нависает угроза потери  этой невосполнимой и стратегически важной составляющей экономического мощи страны. Это важно и с позиции укрепления финансовой позиции республики, переориентации и стимулирования национальной буржуазии на реальный сектор экономики и завоевания собственных позиций в  основном секторе национального богатства республики. В реализации права на  недровые ресурсы объективно должны присутствовать государственные, отечественные капиталы и капиталы иностранных государств (в меру законодательного допуска доли капитала в совместном предпринимательстве). И на всех этих уровнях определяющую роль  играет эффективный менеджмент, рациональное управление собственностью на добытые полезные ископаемые и полученных доходов на добавленную стоимость, возникающих от владения собственностью на эти природные ресурсы. От права собственности на добытые полезные ископаемые зависит и система управления собственностью на недры и соответствующие ей рентные отношения в сфере недропользования.  Рентный платеж должен вытекать из стоимостной оценки месторождения с учетом действующей системы налогообложения.

При государственной собственности на добытые полезные ископаемые Закон о недрах и недропользовании должен стать основным нормативным регулятором прямого действия и доступ к недропользованию  целесообразно осуществлять по договорами концессий. Такова практика зарубежных стран, где государственная собственность на добытые полезные ископаемые признано и закреплено законом. Предприятия – недропользователи на  добытые полезные ископаемые  независимо от организационной формы собственности, по сути, становятся подрядчиками по договорам концессий или договорам подряда, и система налогообложений заменяется специальным налоговым режимом, основой которого является изъятие рентных платежей. 

В условиях, когда несовершенна система  налогообложения и законодательно не разработаны права собственности и распоряжения  товарными продуктами недропользования, при совершенной непрозрачности ценовой ренты, возникающей как разность между мировой и казахстанской  стоимостью добытого товарного сырья, к тому же реализуемых через оффшорные зоны при общих низких уровнях налогообложения, большая часть ренты остается у недропользователей (в случае с Казахстаном – у зарубежных).(Более подробно в «Национальные экономические интересы и отношения собственности». Алматы. «Exclusive». 2004г., гл.4 – авт.)

Проблема эффективного управления собственностью на добытые полезные ископаемые, так и распоряжения  доходами, возникающими от владения собственностью на эти ресурсы в оптимуме должна сводится (независимо от формы собственности) к возмещению недропользователю нормативных капитальных вложений (с учетом нормативных эксплуатационных затрат) и обеспечению получения субъектом эксплуатации нормативной прибыли (дохода на вложенный капитал).[3] Мировая практика показывает, что основными институциональными формами коммерческого использования запасов месторождений должны стать концессия (предоставление лишь ограниченных, установленных в концессионном соглашении прав пользования природных объектов) и аренда(передача имущества во временное пользование).

В казахстанском «Законе о недрах и недропользовании», как и в Российском, государство до сих пор не создало  экономические механизмы эффективного управления принадлежащим им фондом недр. В новом «Законе о недрах и недропользования» РК (3.11.2010г.) нет радикальных изменений в правах собственности государства на недровые ресурсы. По существу в рамках сохраняющих силу СРП (соглашения о разделе продукции) по крупным, ведущим разработкам недровых ресурсов, заключенным до 2005-2008 годов, права государства как собственника на недра урезаны в рамках тех соглашений о разделе продукции, основные положения которых были «скопированы» под диктовку и шаблону соглашений ведущих ТНК послевоенных лет,  когда третий мир оставался еще в колониальной и полуколониальной зависимости, а их недровые богатства были  в услужении стран-метрополий. По существу Закон  передает право государственной собственности на недра в руки частных компаний – арендаторов, передоверяя им полномочия по управлению и даже контролю за недропользованием.

Ни по Казахстану, ни по России, стран сходных по сосредоточению  богатых природных ресурсов и с общей народохозяйственной проблемой учета и изъятия доходов горной и ценовой ренты в государственную казну, нет единообразия теоретично-методологических подходов, научно-обоснованных расчетов и методов по учету  и изъятию природной ренты. Нет специальных налоговых платежей рентного характера в зависимости от стоимости недрового ресурса. НДИИ (налог на добычу полезных ископаемых) частично решает проблему изъятия в пользу государства доходов нефтедобывающих компаний. Этот налог в общем аспекте и единым нормативом  ориентирован на возможную доходность горнодобывающей сферы с оценкой конъюнктуры цен на мировом рынке и общую стабильность или же форсмажорные обстоятельства, рецессию в условиях кризиса или же фазы оживления воспроизводства в мировой экономике и соответственно в отдельно взятой стране. НДПИ в Казахстане и России не ориентирован в какой-либо мере на фиксацию и улавливание дифференциальной ренты. При этом  уровень НПДИ в Казахстане значительно ниже, чем  в России и др. нефтедобывающих странах, как и общий уровень налогообложения добывающих предприятий по республике. Рента, как абсолютная, так и дифференциальная в едином потоке в значительной мере достается недропользователям – разработчикам, в условиях Казахстана – в основном зарубежным инвесторам. Отмечая аналогичное положение по российским недровым ресурсами,  исследователи отмечают: «… Если горную ренту не изымают в пользу государства и общества, то это означает ее передачу и без того состоятельным функционерам. Народное достояние продолжает концентрироваться у очень узкого круга лиц, увеличивая численность бедного населения. Ясно, что общество должно стремится к прямо противоположному – снижать численность бедных граждан, увеличивая при  этом число людей среднего класса. И конечно, должна быть исключена выборочная отработка недр, обеспечивающие сиюминутные высокие прибыли».[4] Выборочная отработка недр в равной мере характерна и для горнодобывающих предприятий Казахстана, находящихся в распоряжении иностранных недропользователей. В сфере  эксплуатации богатой сырьевой базы, находящейся в преобладающем распоряжении иностранной собственности, не соблюдается баланс интересов государства и недропользоваталей, не сформированы  экономические механизмы, обеспечивающие поступление реального объема ренты в консолидированный бюджет в интересах общественного блага. Сложившийся налоговый  режим в республике, облегченный сам по себе, скрывает  фактически реальную доходность горных разработок и основная часть горной ренты в виде необоснованной прибыли накапливается в рамках частных компаний.

Реальная величина ренты по месторождениям должна рассчитываться раздельно на базе выявления величины абсолютной ренты на праве государственной собственности на недра, выявляемой на практике через специальные уплаты – роялти, бонусы и другие платежи, на величину которых в свою очередь должны влиять стоимостные факторы востребованности, спроса и предложения на данной стадии воспроизводственного цикла. При  этом при разработке и эксплуатации нескольких идентичных месторождений затраты на замыкающем (худшем по условиям) из них обеспечивают нормальную прибыль и заданный объем абсолютной ренты оплачиваемый собственнику недр. А дифференциальная рента Iи II выявляется по общепризнанным критериям в зависимости  от выгод горно-геологических условий недр и эффективности инновационных технологии, затрат на их освоение и инфраструктурного обустройства месторождений.

Задача государственной важности – последовательное формирование рентоориентированной экономики с созданием стимулов к  повышению эффективности производства и росту рентных доходов, которые при прозрачности деятельности субъектов недропользования – добывающих компаний и реальном учете величины рент по видам должны составить основу государственных доходов любой страны, располагающей недровыми богатствами. Это подтверждается мировой практикой. Для решения этой важной задачи необходимо последовательное повышение казахстанского содержания в собственности на ведущие горнодобывающие объекты как на базе государственной собственности, так и национальных компаний частного и совместного предпринимательства. Одновременно,  используя мировой опыт, а так же в сотрудничестве с российскими научными центрами необходимо разрабатывать научные основы и практические вопросы расчета и изъятия горной и ценовой, а так же земельной ренты. Это архиважно  и неотложно в интересах реального экономического роста, укрепления финансового потенциала и обеспечения роста несырьевого сектора и  благосостояния народа. В этой связи предстоит научно обосновать реальное, а не декларативное право собственности на добытые полезные ископаемые. Так же в налоговой системе предстоит специально выделять рентные платежи. Это сложная задача, требующая научно обоснованного разделения в налоговой системе фискальных и стимулирующих налогов, а  так же механизмы государственного регулирования рентных доходов  и  платежей, в частности через ценовую ренту путем уплаты справедливых таможенных пошлин, как части ценовой ренты, стимулирования экспорта не сырья, а продуктов его переработки, создания благоприятных условий для  инвестиций в недропользование  для отечественного и зарубежного капитала.

В системе права собственности на добытые полезные ископаемые наряду с налоговыми методами изъятия ренты или избыточного дохода в горнодобывающей сфере на практике еще достаточно широко используются косвенные методы изъятия избыточных  доходов, или т.н. соглашение о разделе продукции (СРП.)  Вид соглашения, когда компании передается право пользования участком государственного фонда с передачей в собственность инвестора добытого минерального сырья, по стоимостному эквиваленту соответствующее возмещаемым затратам и его доле чистой прибыли, а так же на созданное недропользователем горное имущество. При этом в СРП (по практике РК) закрепляется гарантия неизменности ставок налогов на весь период действия соглашения о разделе продукции. Следует заметить, что налоговая нагрузка по этой модели налогового режима соответствует стандартному (невысокому) лицензионному налогообложению. На практике в республике в первых СРП в 90-е годы закреплены предельно низкие пороги налогов в пределах 10-12%, а то и более низких и другие льготы и преференции. Такое положение создает заведомо неравноправные условия для республики. А положение обязательного возмещения капитальных вложений, или издержек на освоение позволяют компаниям в процессе освоения накручивать  эти затраты фактически бесконтрольно. Этому способствует и фактическая нетранспарентность деятельности крупных зарубежных компаний, работающих в республике. О реальных противоречиях, возникающих фактически по СРП и непосредственно затрагивающих  отношения собственности между недропользователем и государством, свидетельствует конфликт по консорциуму  «Кашаган», когда почти на целое десятилетие задерживается пуск производства, а нарастающие многомиллиардные издержки ложатся бременем на республику, за что  придется ей расплачиваться собственной долей продукции.

Недра – одна из немногих основных составляющих национального богатства, которая по Закону о недрах… является государственной собственностью и не подлежат приватизации. Но фактически по условиям СРП кто владеет и распоряжается собственностью, тот управляет ею и получает доходы  от ее использования. На практике недропользования по республике по условиям СРП конституционное право собственности оказалось  разорванным и разноуправляемым  по триаде прав собственности: владения, пользования и распоряжения, по которым права государства как собственника недр оказались сведенными на уровень номинального и фактические права недроползования оказались переданными инвесторам, в данном случае иностранным. Неделимая государственная собственность на недровые ресурсы оказалась преодоленной, при извлечении недр полезных ископаемых она трансформируется в частную собственность добывающей компании. Почему, по какой экономической логике собственник недр добровольно соглашается  расстаться с собственностью на добытые полезные ископаемые.  При выдаче лицензии на разработку недр по СРП государство фактически уступило право собственности на недровые ресурсы и согласилось на передачу преимущественной доли добытых полезных ископаемых (в натуре)  в собственность недропользователю, предпринимательской структуре. В «Законе о недрах…»  должно быть разработано и обосновано положение о праве собственности на добытые полезные ископаемые с правом  их государственного распоряжения. При  этом следует установить законодательный механизм возникновения права собственности на добытые полезные ископаемые у пользователей недр, порядок и критерии раздела этой собственности между государством и недропользователем при приоритете государственных интересов на недра.

Доходы государства от недропользования существуют в виде налогов,  сборов, таможенных пошлин, платежей. Рентные доходы как основной вид доходов в горнодобывающем производстве и его переделах, механизмы его выявления, распределения и распоряжения отсутствуют в действующем Законодательстве, в  частности в «Законе о недрах и недропользовании РК». Рента, возникающая при добыче полезных ископаемых, является объективной реальностью. И собственник государственного фонда недр является собственником ренты. Именно природная рента и право собственности на нее лежит в основе рентоориентированной экономики.  Реализация права собственности на недра в решающей мере зависит от того, какое право собственности в каждой отдельной стране разработано и установлено на извлеченные из недр полезные ископаемые. Этот креатив реализации права собственности на недра играет решающую роль. Российский  экономист В. Якунин  предельно ясно выражает противоречие и волюнтаризм  в применении и трактовке исключительно государственного права  распоряжения собственностью на недровые ресурсы, закрепленные в Конституции и «Законе о недрах» как в России, так и в Казахстане: «Кто решил, что природные ресурсы (нефть, металлы, руды и др.), находясь в земле является собственностью государства, а будучи выкачаны в наземный резервуар фирмой – нефтедобытчиком, чудесным образом меняют свою форму и становятся собственностью этой фирмы…»[5]

Рентная составляющая («горная» или природная рента) специально ни в российском, ни в  казахстанском налоговом законодательстве не учитываются. В  недропользовании, где каждое месторождение отличается по качеству, удаленности и другим условиям добычи полезных ископаемых, необходимо определить индивидуальную цену предоставляемого государством права использования участком недр (ренту). Особенностью рентных платежей является то, что в отличие от единообразных,  универсализированных налоговых платежей они является индивидуализированными, дифференцированными по месторождениям и стадиям разработки месторождения.  Применение налоговой системы, рассчитанные на отсутствующие в природе «средние» условия, приводят к тому, что ряд месторождений «недооблагается», а ряд – «переоблагается». Инвестор в сфере недропользования, производя рентные платежи, отдает государству как собственнику часть горной ренты, отсутствующей в других отраслях экономики. При этом инвестору в сфере недропользования должна обеспечиваться приемлемая норма прибыли, а сверхприбыль должна изыматься с помощью дифференцированных рентных платежей. Несовершенная законодательная база недропользования не дает такую возможность и ухудшает положение в отрасли.

Известный исследователь в области рентных отношений академик  Д.С.Львов (Россия) по этому поводу отмечал: «В отличие от многих стран в России основной вклад в прирост нераспределенной (чистой) народнохозяйственной прибыли вносит не доход от труда (прибавочный труд - авт.) и даже не капитал (предпринимательский доход – авт.), а рента. На ее долю приходится не менее 75% чистой прибыли. Вклад труда в 15 раз, а капитала примерно в четыре раза меньше. Если нераспределенный доход составляет 60-80 млрд. долл., то на долю рентной составляющей приходится 40-60 млрд. долл. Как раз на эту величину и не стыкуются  бюджетные доходы и те, которые реально функционируют в экономике и не отражаются в системе общественногосчетоводства».[6]

Исходя из примерно исходной идентичности структуры экономики и роли  сырьевых ресурсов в народно-хозяйственном комплексах России и Казахстана, возможно судить и о пропорции и доле рентной составляющей республики в нераспределенном  народнохозяйственном доходе. Вышеприведенные данные по России, укрупненные, приближенные. Ни по России, ни по Казахстану реальная величина горной (природной) ренты с позиции, выдерживающих научные критерии, пока не определена.

Российские ученые считают, что в связи с тем, что  эффективного налогообложения не достигнуто, необходимо в связи с этими разработать и принять федеральный Закон о природной ренте. Его концепция должна основываться на следующих положениях. При изъятий государством горной ренты должна приниматься во внимание как дифференциация месторождений, учитывающая природные условия разных месторождений, так и дифференциация, учитывающая различные стадии разработки каждого инвестиционного проекта (раннюю, зрелую, позднюю, затухающую), для максимального эффективного учета изменения доли  ренты в цене по мере перехода от одной стадии инвестиционного проекта к другой.[7]  Речь идет о необходимой т.н. кадастровой  оценке месторождения, передаваемого в пользование компаниям (отечественным и зарубежным) с определением извлекаемой ценности, потенциальной дифференциальной горной ренты в добыче, доходности, налогового потенциала. Общая масса реальной дифференциальной ренты объективно зависит от уровня и степени инновационности применяемых технологий добычи; роста цен и связанных с ним роста эксплуатационных затрат. Эти факторы, связанные с дополнительными вложениями капитала в конечную эффективность производства относятся к дифференциальной ренте II.

Основным продуктом минерально-сырьевого комплекса (МСК)  выступают добытые на-гора полезные ископаемые, руды, нефть, газ и др., а главным результатом – первый товарный продукт, основными экономическими результатами – фактическая выручка (В) в стоимостном выражении (полученная за реализованную продукцию), уплаченные налоги, доходность или рента (Р), чистая прибыль (ЧП) и другие экономические показатели.

Фактические результаты МСК в рыночных условиях выражаются по фактической рыночной стоимости (по действующим рыночным ценам в зависимости, где реализуются первые товарные продукты: либо  внутри страны (по региональным ценам), либо за рубежом, где действуют мировые, в т.ч. биржевые цены). Поэтому формируемая в МСК фактическая рента принимает следующие два вида:

- дифференциальная горная рента (ДР);

- ценовая рента (ЦРр);

Ценовая рента в свою очередь делится на два вида:

- экспортная ценовая (ЦРэ);

- региональная ценовая (ЦРР).

  Таким образом, в общем виде формула расчета ренты, формируемая в МСК, по определению проф. С.Кимельмана, может быть представлена в следующем виде:

  Р=АР+ДР+ЦР или

  Р=АР+ДР+ЦРэ+ЦРр, где

АР – абсолютная горная рента.[8]

  Россия, как и Казахстан вошла в мировой рынок как страна, добывающая и экспортирующая продукты первого передела (минеральное сырье). Переход на экспорт продуктов второго и последующих переделов, по трезвой оценке экспертов, представляется затянутым во времени и, исходя из структурной незавершенности воспроизводственного процесса в стране, будет весьма капиталоемким. Ориентация массового перехода на производство и реализацию продуктов второго и последующих переделов по республике – вопрос неоднозначный. Узость внутреннего  и внешнего рынка, конкуренция сопредельных стран, в частности России могут предопределить негативный эффект долговременных инвестиции в перерабатывающие производства. Требуются обоснованные экономические расчеты, геополитические решения. Необходим последовательной подход, оправданный с экономических и политических позиций. Поэтому анализ и исследование горной ренты на начальном этапе возможно ограничить рамками первого передела. При масштабном переходе ко второму и последующим переделам исходного сырья, где формируется добавленная стоимость, (при переработке на стадиях второго и последующих переделов) возникает непосредственная потребность в расчетах по указанным, более углубленным позициям диверсификации.

  Сверхзадачей для стран ЕврАзЭС особенно России и Казахстана, является оптимизация всей системы изъятия рентных доходов в минерально-сырьевом комплексе и поставить заслон перекачке ренты в оффшорные компании. Пока не разработаны правовые основы для внедрения рентных принципов налогообложения, позволяющих учитывать различие географических, горно-геологических, социально-экономических условий разработки месторождений.

  По расчетам проф. Е.Гурвича (Россия), в  поставках сырой нефти и газа в дальнее зарубежье, на которые приходится в сумме более 60% углеводородной ренты, доля ренты в цене, несмотря на масштабные изменения мировых цен на протяжении всего периода 1999-2009 годы, оставалась достаточно стабильной: она колебалась около среднего уровня 69% для нефти и 74% для газа. Такая ситуация отражает увеличение удельных затрат на добычу и транспортировку углеводородов. По России суммарная величина добавленной стоимости и ренты в долларовом выражении увеличилась к 2008г. в 10 раз по сравнено с 1999 годом. В период кризиса вслед за падением мировых цен эти показатели резко снизились. А суммарная величина природный ренты находилась в относительно узком диапазоне 12-16% ВВП. Отношение нефтегазовой ренты к добавленной стоимости колебалась в диапазоне от 63 до 73%, в среднем составляя 2/3.[9]  Величина природной ренты к ВВП в России выражена относительно невысоко из-за более представительной отраслевой структуры промышленности и сферы услуг. А в Казахстане сырьевой характер экономики выражен более ярко.

Что касается перераспределения природной ренты между государством и производителями, то в России нефтегазовая  отрасль находится фактически в руках государства и частью национальной буржуазии, а иностранные присутствие невелико. Поэтому природная  рента даже при реализации через оффшорные зоны остается в распоряжении российских субъектов нефтегазового рынка. В Казахстане положение совершенно другое: доля акций в совокупном капитале филиалов ТНК в нефтегазовой и металлургических отраслях весьма невысока и фактически природная рента достается зарубежным инвесторам, а государство удовлетворяется невысокими налогами, в т.ч. НДПИ (налог на добычу полезных ископаемых)  и ЭП (экспортными пошлинами), которые идут в государственный бюджет.

  В России изъятие ренты  при экспорте нефти и газа происходит в основном с помощью НДПИ и экспортных пошлин. Вследствие введения прогрессивной шкалы экспортных пошлин на нефть и нефтепродукты (с максимальной ставкой 65%) и привязке ставки НДПИ на нефть к мировым ценам на нее, уровень изъятия природной ренты в нефтяном секторе вырос, достигнув 81% в среднем за 2006-2009г.г. Рентные доходы бюджета к ВВП России составили примерно 11%, а доля в бюджетных доходах – до 26%, а в структуре доходовфедерального бюджете роль рентных доходов еще больше – 44% поступлений. Существует нереализованная скрытая рента за счет пониженного выборочного налогообложения поставок на внешний рынок по СРП (соглашения по разделу продукции) и на внутренний рынок. Льготный налоговый режим для внутренних поставок выглядит фактически субсидией за счет уменьшения НДПИ и экспортных пошлин в интересах внутренних потребителей.[10]

Следует отметить, группа Е.Гурвича (Россия) механизм изъятия нефтегазовой ренты определяет через показатель НДПИ и экспортную пошлину. На наш взгляд, такой подход ограничивает возможность изъятия природной ренты. Не предлагается развернутый вариант рентного налогообложения по видам и величинам. НДПИ и ЭП (экспортная пошлина) представлены как данность и остается неясным суммарная величина скрытой ренты, которая в 2009г.  составила примерно 9,7% ВВП. По размерам она была близка к реализованной нефтегазовой ренте (составляя 89% последней). Интегральные оценки суммарных размеров нефтегазовой ренты по России, включая реализованную и нереализованную, по оценками, составила 21-35% ВВП.[11] Остается неясным насколько примененные механизмы изъятия объемлют  собственно саму субстанцию природной ренты и в каком соотношении они находятся с ценовой и абсолютной природной рентой. Эти вопросы научного определения масштабов, реальной величины сырьевой ренты и механизмов налогового извлечения остается пока на уровне научных обсуждений. Их решение, особенно в условиях Казахстана и России остается  актуальной народнохозяйственной задачей, имеющей прямое отношение к эффективности общественного производства, наполняемости государственного бюджета страны.

  Наиболее приемлемым в недровом налогообложении является НДПИ (налог на добычу полезных ископаемых). Это – аналог общепринятого в мире налога на добычу (роялти), дифференцированная плата за недропользование  по видам полезных ископаемых. Он изымается с хозяйственных субъектов в качестве платы за незаработанную  ими дифференциальную горную ренту 1 рода.  Это фактически не налоговый, а рентный платеж, индивидуальный для каждого месторождения на основе его горно-геалогической оценки и ежегодного горного аудита, как это делается в большинстве стран, добывающих минеральное сырье. Устанавливается в виде предельных ставок (минимальных и максимальных) от выручки за реализованное сырье. Ставка НДПИ должна ежегодно уточняться по результатам горного аудита каждого эксплуатируемого месторождения. Есть так же мнение, что НДПИ должен быть налогом для изъятия абсолютной ренты, ибо он не увязан с мировыми ценами на нефть,  особенно при расчете экспортной пошлины, т.е. при изъятии ценовой ренты, экспортной пошлины.[12] Но в любом случае НДПИ и ЭП (экспортная пошлина) должно полностью изымать государство как единоличный собственник всех участков  недр и месторождений с правом распоряжения абсолютной рентой и дифференциальной 1 рода. Задача заключается в том, чтобы закрыть каналы перетока ренты в оффшоры и другие каналы присвоения дарованных природой дополнительного национального продукта. Для стран с богатыми природными ресурсами необходимо обеспечить приоритет изъятия абсолютной и дифференциальной горной ренты перед другими формами налогообложения недропользования с учетом географических, горно-геологических, социально-экономических и иных условий разработки месторождений. Действующий налог НДПИ с научно-методологических и практических позиций не соответствует этим принципам.

  Рента – общенародное достояние, ее использование должно быть направлено на достижение социально-экономических целей. Как отмечал академик Д.С. Львов, оценка эффективности сырьевого сектора экономики должна определяться по его вкладу в «… развитие здоровья и образования нации, в активную демографическую политику, во всестороннюю поддержку подрастающего поколения, в развитие народного предпринимательства, сохранность потенциала природой среды. Именно в эти сферы и должна быть, направлена львиная доля рентного дохода и дохода от хозяйственной эксплуатации государственного имущества»[13] В Норвегии рента направляется на развитие национального здравоохранения и пенсионного обеспечения, что позволило менее чем за 15 лет поднять среднюю продолжительность  жизни норвежцев с 70 до 85 лет. В Саудовской Аравии и ОАЭ рента направляется на развитие национального  образования и модернизацию экономики этих стран на основе современных технологий. Любой житель этих стран может бесплатно обучаться  в любой стране с  одним условием: он обязан вернуться после обучения в родную страну. Эти же проекты, по свидетельству ученых и экспертов, возможно с успехом реализовать в России и Казахстане.

 4.2 Сравнительная система налогообложения и механизм изъятия нефтегазовой ренты

Общепризнанно, что наличие сырьевых ресурсов представляет значительные возможности для социально-экономического прогресса. Но сырьевая рента повышает макроэкономическую волатильность и снижает стимулы к улучшению качества структуры экономики, институциональных структур в целом. На фоне большинства стран переходной экономики выделяются страны с высоким уровнем нефте- и газодобычи – Россия, Казахстан, Азербайджан и Туркменистан. Экспорт сырья и рост прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в добывающие отрасли способствовали масштабному притоку средств в иностранной валюте, что обусловило незащищенность этих стран от резких колебаний цен на сырье. Доходы от природных ресурсов позволяют повысить темпы роста за счет финансирования накопления в сектор природных ресурсов. Но наличие природных ресурсов может дестимулировать инвестиции, свести на нет положительный эффект ресурсного богатства и сформировать условия для возникновения «ресурсного проклятия».[14]

Зависимость от природных ресурсов – очевидный источник волатильности макроэкономических показателей. Высокие цены на сырье вызывают экономический бум, который при последующем  цикле воспроизводства сменяется снижением цен. С волатильностью также связана проблема «голландской болезни», когда экспорт природных ресурсов может осуществляться в ущерб развитию обрабатывающего производства.* Рабочая сила и капитал перетекают в растущие отрасли добычи природных ресурсов, услуг и строительство жилья, что тормозит развитие обрабатывающей промышленности, а значит и долгосрочный экономический рост. Мировой опыт показывает, что диверсифицировать экономику и ослабить зависимость страны от ресурсной ренты – задача крайне сложная. В докладе ЕБРР (TransitionReport, 2008) показано, что нефтедобывающая отрасль слабо связана с другими экспортными отраслями в плане использования технологий и навыков. И в свою очередь сама «нефтянка» для создания мощностей и приобретения технологий  требует существенных капиталовложений.

И в то же время ряду стран, богатых ресурсами, удается провести существенную диверсификацию: богатая медью Чили создала конкурентоспособное сельское хозяйство, а также виноделие. В Малайзии предприятия обрабатывающей промышленности интегрированы в азиатские и мировые сети производственных компаний. В Мексике создана высокотехнологичная обрабатывающая промышленность в кооперации и на основе прямых инвестиций  американских компаний.

Мировой опыт подтвердил, что богатые ресурсами страны могут диверсифицировать экономику, эффективно распределяя сырьевые доходы, создавая стабилизационные фонды и ФНБ. В России в целях инновационного развития и диверсификации экономики страны разворачивают свою деятельность специализированные госкорпорация «Роснано», научно-производственный центр «Сколково». В Казахстане диверсификацию экономики провозгласил национальной задачей Фонд национального благосостояния «Самрук-Казына». Цель фонда: софинансировать проекты развития, начиная с МСБ и заканчивая инфраструктурой, уделяя особое внимание развитию национальной составляющей в нефтегазовом секторе, высокотехнологичным отраслям промышленности и сельского хозяйства. По расчетам МВФ, в период бума в сырьевой сфере (1998-2007 гг.) объемы государственных инвестиций возросли в России с 3 до 4,5% ВВП, в Казахстане – с 3 до 6% ВВП, в Азербайджане – с 2 до 10% ВВП. Повышение цен на сырье ведет к росту номинальной стоимости добычи и экспорта первичных природных ресурсов и может вызвать временный переток средств в добывающие и смежные отрасли. И показатели диверсификации экономики в богатых нефтью странах имеют тенденцию к естественному снижению при росте цен на нефть.

Страны, богатые природными ресурсами, пострадали от кризиса в относительно меньшей степени. По данным МВФ если судить по показателю ВВП на душу населения, то ресурсное богатство становится статистически значимым фактором, смягчившим спад производства в широкой выборке стран. Особенно благодаря использованию накопленных резервов для финансирования мер по стимулированию экономики с помощью инструментов бюджетной и денежно-кредитной политики. Так, России и Казахстану удалось сохранить стабильность финансовых систем путем крупномасштабных вливаний ликвидности в банковскую систему, оказания помощи конкретным отраслям и рекапитализации банков. Несмотря на спорность выбора конкретных получателей этих ресурсов, государственные фонды национального благосостояния расширили возможность этих стран в проведении антициклической политики. Значительная часть кредитных ресурсов была направлена в сферы торговли, услуг, строительства жилья, особенно ипотечного. В Казахстане объем потребленных кредитов (вместе с большими заемными средствами, привлеченными компаниями-застройщиками и строительными фирмами) на пике превысил 21% ВВП. В России он вырос с 0,5% ВВП в 1990 г. до 10% в 2008 г.

 Казахстан, как и Россия, Азербайджан, исходя из опережающего спроса на энергоносители, особенно вследствие повышенного  импорта в Азию в посткризисный период, неуклонно наращивает предложение нефти на мировой  рынок. В 2009 году было добыто 76,5 млн.т, в 2010 г. – 79,5 млн.т. В планах правительства доведение в 2015 году уровня производства нефти до 100 млн.т, для чего необходимы соответствующие инвестиции в отрасль. За 11 лет, с 2000 года мировой спрос на сырую нефть вырос с 74 млн.баррелей до почти 89 млн. Администрация США в 2011 году уже обращалась к ОПЕК ( нефтяной картель) повысить уровень добычи, но при реализации по более сниженным ценам в пределах 75-95 долларов за баррель с учетом покупательной способности денег в мире (речь идет о долларах). Относительно высокий спрос на сырье при регулируемых ценах на нефть выгоден и Казахстану с тем, чтобы избежать сырьевого шока, когда цены на нефть и многие другие виды сырья могут бесконтрольно взлететь до новых высот, а производители не смогут оперативно нарастить добычу.[15]

В этих условиях важное значение имеет вопрос о рентном налогообложении, стимулировании и народнохозяйственной эффективности сырьедобывающих компаний. В Казахстане в отличие от России действует параллельно рентный налог на экспорт нефти (РНЭН) и экспортная таможенная пошлина (ЭТП). Притом, РНЭН в большей мере относится к общему рентному платежу, а ЭТП – к ценовой ренте с фиксированной базой. Но с учетом общей неопределенности исходной рентной основы с дифференциацией на абсолютную и дифференциальную ренты обе фискальные нагрузки начисляются на одни и те же объемы за одну и ту же операцию. Механизм рентного налога устанавливается Налоговым кодексом и принимается Парламентом.* ЭТП утверждается правительством без одобрения Парламента и без достаточного модельного обоснования и соответствующих расчетов. Фискальное двоевластие сохраняется. По мере роста нефтяных цен, естественно, доходы компаний в аккумулируемой прибыли относительно снижаются. Негласная установка такова, что фискальная нагрузка на компании должна позволять им сохранять рентабельность не менее 25%. ЭТП на сырую нефть в период кризиса была на уровне 20 долл. за тонну, а с 16.08.2010 года, когда стоимость  фьючерса на нефть марки Brent на мировых рынках составила 70-80 долл. за баррель, согласно постановлению Правительства, размер пошлины на сырую нефть с 1 января 2011 года повысили до 40 долл. за тонну. Поступления от ЭТП в 2011 году ожидаются в размере 2,9 млрд.долл. Повышение ЭТП, по мнению руководства страны, нацелено на то, чтобы максимально изымать природную ренту и соответственно увеличить наполняемость бюджета. К тому же ЭТП на нефть в 40 долл. за тонну приблизит Казахстан к странам с высокой налоговой нагрузкой на недропользователей. Ставка ЭТП в 40 долл. за тонну установлена расчетно, точной формулы ее определения не существует. Отсюда затруднительно планирование и прогнозирование деятельности компаний и предсказуемости поведения акционеров.

Согласно положению законодательства РК, ставка ЭТП никак не привязана к цене за нефть, а исходными являются суммарные поступления в бюджет. К тому же, если ЭТП считают рентным налогом, почему он и действует только при экспорте нефти, а куда девается рента при реализации нефти и нефтепродуктов для внутренних потребителей. При этом ставки рентного налога (РНЭН) остаются по-прежнему высокими, на таком же уровне, когда они рассчитывались для целей замены ЭТП. В этом плане недостаточна научно-методологическая база по изъятию абсолютной и дифференциальной рент в зависимости от оценки собственности государства на недра и дифференциальных различий в добывающих недровых ресурсах. В соответствии с Налоговым кодексом нефтяные компании (за исключением работающих по соглашению о разделе продукции) платят так же, как и все, налог на прибыль, НДПИ – налог на добычу полезных ископаемых (ставка дифференцируема и зависит от многих факторов). Если прибыль выше затрат более чем на 25%, то начисляется налог на сверхприбыль, ставка которого превысит 60%. Так же начисляется РНЭН – рентный налог на экспорт нефти, который зависит от ее цены: чем она выше, тем больше отчисления. Нефтяники также выплачивают КПН – корпоративный подоходный налог, экологические платежи.

Несопоставимы структура налогообложения и рычаги воздействия на недропользователей Казахстана и России. При применении фискального режима России к Казахстану налоговая нагрузка на нефтяников может возрасти более 90%. Нельзя сравнивать и ЭТП в Казахстане и России, при том, что в Казахстане есть т.н. рентный налог, привязанный к экспорту, а в России его нет. Предстоит на сегодня и в перспективе в Казахстане предметно решать (и методологически, и методически) влияние величины РНЭН и ЭТП на акции и рентабельность компаний иностранных и казахстанских инвесторов, на привлекаемый в значительных объемах иностранный капитал. Аналитики ассоциации KAZENERGYсделали расчеты, согласно которым введение ЭТП на уровне 20 долл. за тонну по 9 крупнейшим компаниям, суммарная добыча которых составляет 32,9 млн.тонн, снизило рентабельность компаний проанализированной ими контрольной группы до 18,69%. При этом КНН – коэффициент налоговой нагрузки – вырос до 67,66%, что в определяющей мере характеризует фискальные цели повышения ставки и интересы наполняемости бюджета. При ставке величины 40 дол. за тонну рентабельность продаж упала до 16,1%, а уровень КНН вырос до 72,21%,[16] увеличение экспортной таможенной пошлины (ЭТП) до 40 долл. с 1 января 2011 года приближает налоговую нагрузку нефтяных компаний в Казахстане к российский нагрузке, которая считается высокой. Притом в России нет рентного налога (РНЭН) на экспорт, это компенсируется экспортной пошлиной. При достаточно дифференцированном подходе к взиманию экспортной пошлины на нефть и НДПИ на разработках труднодоступных и географически удаленных месторождений (в Восточной Сибири, на Севере), используется нулевая ставка, что компенсирует высокие издержки и дополнительно стимулирует освоение месторождений и, в конечном счете, формирует другую структуру налогов. Требования субъектов недропользования сводятся к тому, чтобы сделать правила фискальной политики прозрачными, предсказуемыми и устранить факт двойного налогообложения.[17] В России, где нет рентного налога, да и НДПИ при определенных условиях считается по нулевой ставке, чтобы обеспечить намечаемый уровень добычи 2020 года, намечается снижать налог НДПИ и сэкономленные средства будут вкладываться в развитие добывающих и перерабатывающих предприятий нефтегазового сектора.

Подход российских властей к снижению налоговой нагрузки на недропользователей следует признать стратегически верным. В противовес краткосрочным фискальным интересам есть резон за счет снижения налогов сэкономленные средства превращать во внутренние накопления, инвестиции и не прибегать сверх меры к услугам зарубежных инвесторов, привлечению внешних инвестиций, поддержать, сохранить собственных субъектов-резидентов и предотвратить впоследствии чрезмерный вывоз капитала из страны с соответствующими последствиями.

При этом следует иметь ввиду, что в России основные сырьевые, нефтегазовые монополии являются государственными с активным участием капитала национальной буржуазии. Речь идет о преимущественно отечественном финансировании инвестиционных проектов. В целом же доля ТЭК (топливно-энергетического комплекса) в промышленном производстве РФ в 2010 г. составила 4%, а нефтегазовый сектор объемлет 20% ВВП. От 50 до 70% дохода дает сырьевой сектор страны. В этом плане Казахстан и Россия предстают странами сырьевидной экономики.

Что же касается положения дел в Казахстане, то у нас в решении Программы ФИИР приходится рассчитывать на зарубежных инвесторов, в основном на филиалы зарубежных ТНК, другие иностранные компании, которые инвестируя нашу экономику, вывозят всю полноту прибыли. В 2011 году правительство утвердило Программу развития нефтегазового сектора в 2010-2014 годы стоимостью 234 млрд.долл., основную часть которых должны обеспечить собственные средства, компаний и их займы.

Ниже нами приведены коэффициенты налоговой нагрузки по республике в сравнении с рядом других нефтедобывающих стран мира, а также выборочно по отраслям и сферам деятельности. При общем относительно невысоком уровне фискальной нагрузки по Казахстану мы постараемся заглянуть, что же стоит за общими обобщенными данными по показателям КНН (брутто и нетто).

Информация о коэффициенте налоговой нагрузки (брутто, нетто) по налогоплательщикам, подлежащим республиканскому мониторингу, за 2008 год (с учетом структурных подразделений налогоплательщиков) в разрезе областей[18]

Судить о процентах налоговой нагрузки по отраслям мы можем лишь в той мере, в какой мы видим их в данной таблице. Налоговый комитет Министерства финансов РК предоставляет лишь информацию об уплаченных суммах налогов за отчетные годы. Вопрос КНН крупных налогоплательщиков, подлежащих республиканскому мониторингу, переведен в разряд закрытых тем. Возможно, нет необходимости показывать КНН по всем отраслям экономики страны, но разве то, что касается эксплуатации недр, не должно быть прозрачным. Тем более добывающий сектор, а вернее нефтегазовый, несет на себе наибольшее фискальное бремя. Высокий уровень цен на нефть в 95-100 долл. за баррель в 2007-2011 гг. (исключая кратковременное понижение в период кризиса) фактически определили судьбу казахстанского ВВП и республиканского бюджета в целом. Хотя если судить по международным стандартам, итоговая цифра 29,3% по налоговой нагрузке среди нефтедобывающих стран выглядит минимальной. В то же время по доле экспорта нефти и природного газа в их добыче Норвегия и Казахстан занимают наиболее высокие позиции – соответственно 0,89 и 0,79. До 2009 года Казахстан относился к странам с низким уровнем изъятия из нефтяного сектора, что свидетельствует о неадекватном налогообложении недропользования. По отдельным компаниям одни несли налоговое бремя в 35-45%, а другие, притом наиболее крупные, на уровне филиалов ТНК, действующие по СРП (соглашение о разделе продукции), ограничились налоговой нагрузкой в 8-15%.

Расчет скорректированного КНН для нефтедобывающих стран[19]

Что касается расчетов КНИ по приведенным пяти странам, то налоговое изъятие определяется отношением налоговых поступлений от предприятий нефтяного сектора к общей сумме, полученной от умножения физических объемов нефти на цену марки Брент и природного газа на мировую цену. Самый высокий КНИ составляет в среднем 0,63 для Норвегии, где схема налогообложения нефтяного сектора достаточно простая, и, как показывает статистика, достаточно эффективная. Предприятия, занимающиеся добычей нефти и газа, сначала уплачивают экологические сборы и налог на землю, затем с чистой прибыли уплачивается подоходный налог по 28-процентной ставке. Из оставшейся суммы резервируется определенный объем средств для обеспечения нормальной доходности (рентабельности) компании. После чего уплачивается специальный налог в размере 50%.

КНИ для Алжира составляет в среднем 0,56, в то время как для России он равен 0,26. Основными источниками поступлений от российского нефтяного сектора являются налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ) и вывозные пошлины (ЭТП),включая нефть, газовый конденсат и природный газ, нефтепродукты. Оба вида платежа зависят от объема добычи нефти и уровня ее экспортных цен. Таким образом, КНИ для России даже с неполными налоговыми поступлениями оказывается выше, чем КНИ для Казахстана.[20]

В докризисный период, да и по выходе из кризиса развитие энергетического сектора Казахстана характеризовалось как расширением физического объема добычи и экспорта нефти и базового конденсата, так и устойчивым ростом экспортных цен на энергоресурсы. Как известно, добываемые из казахстанских недр нефть, газ, а также уголь, металлы и их концентраты являются системообразующей статьей экспорта государства. Поэтому следует с пониманием воспринять инициативу казахстанского правительства по увеличению налоговой нагрузки на экспортеров нефти и нефтепродукты. По расчетам Министерства финансов РК в 2011 году при ставке ЭТП (экспортной таможенной пошлины) на нефть до 40 долл. за тонну бюджет республики дополнительно получит 421 млрд.тенге.* Это повышение справедливо отражает баланс интересов между налогоплательщиками и бюджетом Казахстана, хотя увеличение налоговой нагрузки на экспортеров нефти вызывает озабоченность как среди отечественных компаний, так и иностранных инвесторов. А бюджет республики из-за увеличения фискальной нагрузки на недропользователей стал ощутимо расти, а собственно налоговая нагрузка в 2011 году возросла до 9,2% от ВВП. Платежи недропользователей в бюджет в 2010 году составили 7,1% к ВВП. В 2007 году по отношению к ВВП все платежи от недропользователей составляли 3%. Политика государства направлена на развитие нефтегазовой отрасли. По программе развития на 2010-2015 годы Казахстан намерен увеличить добычу нефти и газового конденсата к 2015 году до 100 млн.тонн, а это 120,4% к предкризисному 2008 г., серного газа – до 54 млрд.куб.м, это почти 61,4% к 2008 году. Объем экспорта нефти планируется увеличить до 75 млн.тонн – 119,4% к 2008 году.[21]

В условиях Таможенного союза ратифицировано соглашение о развитии общего рынка нефти и нефтепродуктов Казахстана, России и Беларуси. Но при этом следует иметь ввиду существенные различия в структуре налогообложения и рычаги воздействия на недропользователей в России и Казахстане. В России ЭТП составляет 400 долл., тогда как у нас всего 40 долл., хотя цена нефти регулируемая на международном уровне, одна, единая. В среднем с каждой тонны проданной нефти в бюджет республики поступает всего примерно 8 долл. Если же казахстанские и российские экспортные пошлины привести к общему знаменателю и соответственно увеличить ЭТП в Казахстане чуть ли не до размеров российских, т.е. наложить фискальный режим РФ на условия работы казахстанских недропользователей, то налоговая нагрузка на них составит более 90%. Подобная унификация и попытка выравнивания ЭТП разумеется, нереальна и может серьезно подорвать нефтегазовый потенциал республики. Другое дело, возникнут проблемы из-за ножниц цен при обмене нефтепродуктами и кооперации нефтеперерабатывающих предприятий. И уже совсем необоснованным выглядит сравнение размеров экспортной пошлины в Казахстане и в России, поскольку у нас действует рентный налог, привязанный к экспорту, а в России его просто нет. В России ЭТП несет основную налоговую нагрузку на углеводороды, у нас же кроме ЭТП есть рентный налог, НДПИ, который на данном этапе наряду с ЭТП обеспечивает необходимый коэффициент налоговой нагрузки. В Казахстане действует еще такой налог, как налог на сверхприбыль, который ограничивает рентабельность добычи нефти и которого в Российской Федерации нет. Кроме того, в России есть целые регионы, такие как Восточная Сибирь и Каспий, в которых для добывающих компаний уровень налоговой нагрузки значительно снижен.

Следует иметь в виду, что в Казахстане инвесторам также предоставлены различные льготы и преференции. Так, при себестоимости добычи нефти на высокорентабельных месторождениях Тенгизшевройла всего в два доллара, равно и на ряде других мирового уровня залеганиях действуют соглашения о разделе продукции (СРП) и льготный налоговый уровень для них неизменен. В то же время компании, принадлежащие государству, работают по новому Налоговому кодексу и несут все бремя фискальной нагрузки, а инвесторы-гиганты казахстанского недропользования вроде ТШО, Кашагана, китайского сектора пользуются фактически отсутствующими в современном мире преференциями. Потому Национальный фонд до сих пор на 55% наполняется за счет платежей национальной компании. Если исходить из возможной единой фискальной нагрузки на всех недропользователей, как это предписано новым Налоговым кодексом, Нацфонд должен наполняться в два раза больше.[22] В целом система налогообложения в сырьевом секторе усложнена, научно-методическая основа исчисления не выдерживает критики, отличается совершенно неоправданной чересполосицей. При официальном расчете КНН компаний имеют место двойной учет, когда экспорт  облагается нулевой ставкой НДС, которая сначала уплачивается в бюджет, затем снова возвращается налогоплательщику. В сторону завышения КНН действуют и факты включения Chevron или ТШО расходов на зарплату, соцпакеты. Не потому ли после 2009 года показатель КНН в официальной статистике выдается одной строкой, валом, а в разрезе ведущих компаний данные отсутствуют. В Налоговом кодексе термин КНН отсутствует вообще. В секторе недропользователей предстоит решить важную задачу по достижению единых критериев и принципов налогообложения, в том числе и рентных платежей, ибо речь идет о бюджетных миллиардах и диверсификации казахстанской экономики. В противном случае, пользуясь «благоприятным инвестиционным климатом» все больше инвесторов будут стремиться попасть на казахстанские месторождения, как на некий «Клондайк».

Огромным резервом пополнения бюджета является реализация Инициативы прозрачности добывающих отраслей (ИПДО). ИПДО представляет собой мировой стандарт, способствующий обеспечению прозрачности доходов от нефте-, газо- и горнодобывающих отраслей промышленности. Идею создания Инициативы прозрачности выдвинул бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр в октябре 2002 года. На сегодня в Казахстане насчитывается 132 нефте-, газо- и горнорудных компаний из 300, подписавших Меморандум о взаимопонимании в реализации в стране и предоставляющих свои отчеты о платежах компаний и доходах правительства от добычи нефти, газа и других полезных ископаемых, которыми государство распоряжается от имени граждан. Внедрение Инициативы прозрачности в Казахстане должно обеспечить улучшение инвестиционного климата, свидетельствовать об экономической и политической стабильности.

Во время глобального финансового кризиса и необходимости более жесткого финансового регулирования международных рынков и снижения до минимума рисков возникновения новых финансовых «пирамид» в посткризисный период со всей остротой перед ведущими державами мира, особенно G-20 (на Лондонском саммите 2009 года) встала проблема борьбы с «отмывочными» схемами увода капитала в «заморские тихие гавани», в так называемые оффшорные зоны, где международные компании укрывают от налогов баснословные прибыли и тем самым, как считают ведущие финансовые эксперты государств "двадцатки», наносят всему миру огромный ущерб. Не по настоянию ли филиалов ТНК в Казахстане с 2008 года исчез из статистической отчетности показатель КНН (коэффициент налоговой нагрузки)? Сведения о конкретных размерах поступлений от добычи и экспорта казахстанской нефти и газового конденсата, другого природного сырья по «ТенгизШевройл», «Карачаганак Оперейтинг», ENRC «Казахмыс ПЛС» и китайскому нефтяному сектору не раскрываются под тем предлогом, что-де они связаны с соображениями коммерческой тайны иностранных компаний, занимающихся разработкой здешних нефтяных, газовых, других стратегически важных ресурсов. Американская некоммерческая исследовательская организация GlobalFinancialIntegrityопубликовала рейтинг стран по уводу капиталов за границу с 2000 по 2008 годы. Из Казахстана, по их данным, за этот период было вывезено 126 млрд.долл.[23] По оценкам казахстанских экономистов, ежегодная природная рента в добывающем секторе достигает 5-6 млрд.долл., который присваивается недропользователями. За последние 10 лет этот доход составил примерно 670 млрд.долл. При этом в республике используются заниженные цены при экспорте сырья и его поставках аффилированным фирмам, например, 65-70 долл. за баррель нефти, закладываемых в бюджете. Тогда как фактические цены «Брент» на ньюйоркской бирже за первое полугодие 2011 года не опускались ниже 100-110 долл. При этом фактически через оффшоры нефть реализуется по мировым ценам, разница в 30-35 долл. присваивается оффшорными аффилированными компаниями, фирмами. Если за последние 10 лет из Казахстана экспортировали не менее 500 млн.тонн нефти, то хотя бы при занижении цены на 5-10 долл. за баррель в среднем за указанное десятилетие (занижение усредняется с учетом волатильности цен за отдельные годы), то нелегально вывезенный капитал из республики превышает 250 млрд.долл.

Идентичное положение сложилось и в российской экономике. По утверждению ученых-экспертов, мощным ресурсом пополнения бюджета следует считать оффшоры, куда уже вывезена существенная часть российской экономики и которая оказалась в иностранной юрисдикции. Например, Кипр владеет почти всеми российскими металлургическими гигантами. По разным данным, от 90 до 95% крупных предприятий страны зарегистрировано в оффшорных зонах. И туда переводятся деньги от прибылей, т.е. потенциально не уплаченные огромные налоги в российскую казну. Более 70% активов самых крупных «как бы российских» компаний, входящих в первые три десятка, являются собственностью оффшоров. Это результат неблагоприятного правового климата в самой России. С другой стороны, здесь ярко проявляется госкапиталистический характер российской экономики, когда почти за всеми крупными предприятиями стоят либо конкретно высокие чиновники, либо связи с этими чиновниками, что лучше всего прятать в оффшорах. По самым скромным оценкам, в оффшорные зоны ежегодно уходит примерно 50 млрд.долл. 35-40% частных активов всего бизнеса россиян, в том числе крупных компаний. Притом, для США эта доля не превышает 2%, а для Европейского союза – 10%. В США и Европе сегодня объявлена война оффшорам, субъектов бизнеса вычисляют и преследуют по закону за увод от налогов своих прибылей. В России пока молчат о подобных акциях, хотя активно дискутируется вопрос «О социально ответственном бизнесе».[24]

4.3 Природно-ресурсный потенциал и проблема диверсификации сырьевого комплекса

В Казахстане в рамках Стратегического плана развития до 2020года республика на базе высоких темпов добычи углеводородного и горно-металлургического сырья берет курс на диверсификацию собственной экономики. Модернизация ключевых отраслей промышленности и сельского хозяйства будет реализовываться  параллельно углублению переделов и расширенно поля  деятельности собственно сырьевых отраслей, представляющих основу специализации экономики республики в международном разделении труда. На качественном новом этапе развития молодых государств предстоит органически сочетать национальные экономические интересы каждой из них и объективные запросы восстановления и посткризисного развития ведущих развивающихся стран. Можно констатировать, что та самая «нефтезависимость», с которой столь активно пытаются бороться государства постсоветского пространства (и в частности, Казахстан), вряд ли исчезнет в обозримом  будущем, потому как именно такое положение дел крайне выгодно не только Европе и Соединенным Штатом, но и Китаю, для которого нефть и России, и Казахстана, и в уже недалекой перспективе Азербайджана -  важнейший атрибут сохранения именно нефтяной направленности экономики этих государств. Дестимулирующий эффект, который оказывают доходы от нефтедобычи на развитие других отраслей,  будет преодолеваться масштабными программами Стратегий -2020 по России и Казахстану. Притом, диверсификация экономики – главный приоритет наших стран. Для осуществления госпрограммы ФИИР требуются огромные инвестиции – не только внутренние, но и иностранные. И динамичное развитие ресурсных отраслей и сфер прежде всего необходимо для привлечения и накопления иностранных инвестиций, извлекаемые выгоды из которых дадут возможность не только для диверсификации собственно  добывающих производств, но и планомерный модернизации и совершенствования структуры других важных отраслей национальной экономики. Но зарубежный бизнес вкладывать будет свои деньги только в те страны, где существует  благоприятный инвестиционный климат.  В это понятие входит не только наличие сырьевых ресурсов, соответствующей  инфраструктуры, высококвалифицированных рабочих кадров, грамотных инженерно-технических работников, но и стабильность, общественный порядок, комфортные условия для проживания. Ниже приведены сравнительные данные нефтяного потенциала ведущих стран мира.[25]

По выявленным запасам и ежедневный добыче «черного золота»  абсолютное первенство принадлежит Саудовской Аравии, затем следует Иран и Ирак. Доказанные запасы нефти Ирака, по последним оценкам, составляют 143,1 млрд. баррелей, опережая несколько Иран. По интенсивности освоения ресурсов на передовые позиции вырываются Россия, Казахстан, ОАЭ, Нигерия[26]

По данным 2009 года, крупными импортерами нефти в Евразии являются Евросоюз, потребляющий 571 млн. тонн в год и Китай – 200млн. тон. В свою очередь, нефтеэкспортерами являются Россия, поставляющая 248 млн. тонн, Иран -118, Ирак – 90, Казахстан -68 и Азербайджан – 44 млн. тонн. При  этом Казахстан, не имея выходов к морю, располагает возможностью стратегического выбора направлений поставок энергоресурсов. В 1995-2010 годы республика привлекла 104 млрд. долларов иностранных и внутренних инвестиций. Сегодня страна  имеет подтвержденные запасы нефти в объеме более 5 млрд. тонн, по газу – более 3,7 трлн. кубометров. В 2020, по данным Министерства нефти и газа РК, будет добываться  130 млн. тонн нефти. Важен и фактор стабильности. Республика в течение 40-50 лет может ежегодно поставляет нефть в объеме 80-100 млн. тонн. Казахстан совместно с европейскими партнерами намерен принять Энергетическую хартию «Казахстан – ЕС: 2020» для обеспечения стабильных поставок энергоресурсов на европейские рынки. Кстати, с созданием Единого экономического пространства с 1.01.2012года расширяются возможности поставок Казахстаном нефти по континентальному трубопроводу на Запад по КТК в объеме 50-60 млн. тонн. ежегодно. [27]

Несомненно, выявленные запасы углеводородов, металлургического  и другого ценного природного сырья, их добыча и последующая утилизация образуют экономический потенциал страны. К числу таких месторождений наряду с Тенгиз Шевройлом, Карачаганаком относится и Северо-Каспийский консорциум Кашаган, или NorthCaspianOperatingCompany (NCOC). Его эффективное освоение и поэтапное введение I, II иIII очереди в значительной мере определяет перспективы реализации соглашений о разделе продукции (СРП) по всем трем крупным нефтегазоносным объектам, занимающих ведущие позиции в мировом рейтинге нефтегазоносных месторождений. Сегодня запасы консорциума оцениваются в 11 млрд. баррелей нефти, что позволяет добывать 1,5 млн. баррелей в день (75 млн. тонн в год) в течение долгого времени. После скорректированной промышленной добычи на первом этапе освоения планировалось добывать 22 млн. тонн нефти в год, на втором – 45 млн. тонн, а на третьем этапе до 60 млн. тонн. Первая фаза предусматривает достижение объема добычи нефти до 300 тыс. баррелей в сутки сразу после запуска проекта в 2013 году с последующим увеличением до 450 тыс. баррелей. Вторая фаза предполагает рост производства до 1 млн. баррелей в сутки с выходом на максимальный уровень добычи, в периодтретьей фазы -до 1,5 млн. баррелей в течение примерно 10 лет. Зарубежные инвесторы якобы в целях уточнения запасов и проведения  дополнительного разведочного бурения добивались дважды отсрочки начала промышленного освоения: с 2005 на 2008, а затем на 2013 год.[28]  Консорциум пришел осваивать контрактную территорию, на которой располагается открытое в советский период гигантское месторождение Кашаган. На территории обнаружены новые крупнейшие структуры: Ақтоқты, Кайран. По своим запасам месторождение Ақтоқты сопоставимо, или, возможно, превосходит  Кашаган. В сложившихся условиях, несомненно, будут расти и уточнятся объемы осваиваемого месторождения, более перспективны  ожидаемые прибыли, но одновременно растут и издержки компаний консорциума  по удорожанию бурения в аспекте уточнения запасов, перепроектировки этапов, расширению  инфраструктуры. Растут затраты на консультации, исследования экологии. Все участники консорциума при этом в рыночных условиях  стремятся к максимизации прибыли. Но при этом важно уложиться в рамки отведенного бюджета затрат и соблюдения технологических  и экологических требований. В итоге Северо-Каспийский проект все время дорожает. Притом, по СРП (соглашению о разделе продукции) компенсация затрат по удорожанию издержек освоения ложится на республику и должно возмещаться за счет ее доли сырой нефти по СРП. Меняя ежегодные объемы добычи нефти и сроки реализации этапов промышленного освоения консорциум срок действия контракта решил продлить на  пять лет – до 2042 года. Ожидается, по проекту дороговизна второй фазы Северо-Каспийского  проекта может обернуться очередным сложным этапом переговоров, в результате доля Казахстана по СРП может обернуться мифической  величиной. Во всей этой сложной коллизии  переговоров, отсрочек начала промышленного освоения Кашагана, в равной мере Карачаганака и отчасти Тенгизшевройла наглядно проявляется реальное  противоречие интересов консорциумов и республики чисто коммерческого и технологического характера.  В начале века (в 2001-2003 годах) говорилось о том, что Казахстан в 2010-2015 году будет добывать 180-200 млн. тонн. нефти. Потом цифры стали корректировать до 150 млн., затем и до 100 млн. тонн. Казахстан в 2010 году добыл 79,5 млн. тонн. Без Кашаганского и Карачаганакского консорциумов, отложивших очередные  фазы  реализации проектов. Власти Казахстана тогда не допускали сомнений в том, что планы, заявленные, мировыми гигантами нефтегазовой отрасли будут подвергаться небескорыстной корректировке  в сторону затяжки и удорожания и постепенному размыванию доли республики в СРП. Отстаивая свои интересы, государство ужесточает переговорную позицию по соблюдения условий СРП. В случае, если зарубежные участники СРП, переступив правовые нормы, будут навязывать свою стратегию и правила, подвергая  все сделанное ранее сомнению, то  правительство вынуждено будет пойти на радикальные решения политического характера.

В нефтегазовой сфере республики, несмотря на высокие темпы роста добычи, существует диспропорция в развитии перерабатывающих мощностей. Проблему нельзя сводить к простому преодолению дефицита моторного топлива. Республике нужны по настоящему рыночно-ориентированные нефтехимические  комплексы с охватом потребностей как внутреннего, так и внешнего рынков. Существующие нефтеперерабатывающие заводы не обеспечивают современный уровень  продукции даже в узкотопливной сфере, где интересы макроинвесторов будут превалировать по экспорту значительной части произведенной продукции. Хотя до последнего времени утверждали об установлении  госконтроля над всеми тремя нефтеперерабатывающими заводами, но «провозглашенная» псевдогосударственная  монополия разрушается мировым кризисом, жестким дефицитом и ростом цен, т.е. экзогенными факторами и в немалой степени деструктивной элемент будет вносится новым рынком и правилами Таможенного союза. Возросла настоятельная необходимость создания  нефтехимических заводов с уровнем переработки нефти и газа в 90-100 %.  С учетом больших планов освоения шельфа Каспия нужно вести речь не о бензине,  мазуте и солярке, а о полном комплексе нефтепереработки. Именно с переработки исходного сырья начинается собственно нефтехимия – полимеры, пластмассы, каучуки, масла, красители. Живя в нефтяной стране противоестественно, экономически алогично не производить, а покупать, выбрасывая из своего бюджета миллиарды денег на бытовую химию, парфюмерию, гигиеническую продукцию. Ни одна отрасль промышленности  не обходится без продукции нефтехимии. И любые наши промышленные и диверсификационные проекты будут неконкурентоспособными, если мы сами  не сможем производить, хотя бы их часть. Само по себе природное богатство страны диктует основное направление диверсификации – от добычи к ее полноценной переработке, которая способна стать не только локальным градообразующим, а государствообразующим фактором. Сейчас республика проигрывает,  покупая за рубежом даже  авиационный бензин, из-за чего стали неконкурентоспособными наши аэропорты, дороги авиабилеты даже внутренних авиалиний, воздушные перевозки практически выведены из сферы малого и среднего бизнеса. Такое положение при наших расстояниях серьезно тормозит логистику, транспорт, что должно работать на конкурентоспособность  нашей экономики.  Ожидает своего решения схема переработки Карачаганакского месторождения, которая целиком находится у зарубежных инвесторов. Это месторождение одно из крупнейших в мире, запасы которого оцениваются в 1,3 триллиона м³ и свыше 1,2 триллиона  тонн нефти и газового конденсата. По условия соглашения о разделе продукции (СРП) нефть и газ будут вывозится как сырье для дальнейшей переработки в Европе и других странах. Опережающий рост нефтедобычи при хроническом отставании ее перерабатывающей составляющей, не обеспечивающей даже внутренних потребностей в ГСМ, неуклонно ухудшает структуру экономики, способствует дальнейшему нарастанию ее сырьевой зависимости (доля добывающего сектора в структуре промышленности превышает 60%).  Проблема структурной диверсификации для республики актуальна как никогда. Тем более, когда экспорт нефти и газа из года в год нарастает, как в западном, так и восточном направлениях. На Китай ориентированы два крупнейших транспортных проекта, реализованных в регионе в последние годы: нефтепровод Казахстан – Китай (Атырау - Алашанькоу)  и газопровод Туркмения – Китай (Саман-Тепе-Алатау). Синьцзян – Уйгурский автономный район создает четыре крупные нефтехимические базы с международной конкурентоспособностью по 10 млн.  тонн в городах Душаньцзы, Урумчи, Карамай и Кучэ. Это программа создания нефтеперерабатывающей базы мирового уровня. Уже на сегодня потенциал нефтеперерабатывающей базы в  Синьцзяне превышает 22 млн. тонн.  Импортируемая из Казахстана сырая нефть через Китайско-Казахский нефтепровод поставляется в Душаньцзы, что обеспечивает источник ресурсов для данного крупного объекта.[29] Несомненно, форсирование нефтеперерабатывающих баз мирового значения в  соседнем Китае, ориентированных  не столько на внутренний, сколько на внешней рынок, будет серьезно тормозить развертывание нефтехимического комплекса в республике.  Тем более сегодня компании из КНР контролируют  до 40% всей нефтегазовой сферы Казахстана.

Рост поступления нефте-долларов и укрепление экономического потенциала в Казахстане закономерно расширяют возможности поисков внешних рынков для выгодного вложения капиталов и решения вопроса диверсификации нефтегазового комплекса. Это относится прежде все к акциям национальной компании КазМунайГаз (КМГ), главного оператора республики по нефтегазовому менеджменту. Выход национальный компании на международную арену - факт многозначительный, ставятся  цели по развитию портфеля активов в секторе разведки, добычи и переработки нефти и газа не только в Казахстане, но и за рубежом.  В декабре 2005 г. КМГ через дочерний КазТрансГаз выкупил активы грузинской газораспределительной компаний «Тбилгаз». Сделка предполагала  расширение сферы влияния КМГ на международном рынке энергоресурсов. В проект было инвестировано 100 млн. долларов. У компании «КазТрансГаз - Тбилиси» в связи с трудностями  сбора платежей и споров по стоимости закупаемого газа со временем  возросли долги. Грузинское правительство было вынуждено передать этот актив на внешнее управление. Неудачной оказалась покупка Херсонского нефтеперерабатывающего завода: завод был постройки 30-х годов прошлого века, без ремонта и с долгами перед бюджетом. Покупку признали  неудачной, и актив пришлось продать. В обеих случаях следует  признать невысокий уровень  маркетинга, недостаточную квалификацию специалистов республики при заключении международных договоров по оценке и закупке недвижимости за рубежом. Реализация рекомендаций Президента РК о необходимости внешней экспансии национального капитала как варианта диверсификации нефтегазового комплекса, выраженные в ежегодных посланиях народу Казахстана, оказались не столь удачными, как это задумывалось. Сложно складывается акция КМГ по 100 % закупке акций и вступление в права владельца румынской компании Rompetrol  в 2007 году, имеющей нефтеперерабатывающей завод Рetromidia. Сумма сделки по рыночной цене, по экспертным оценкам, составила 3 млрд. долларов. Основная идея столь дорогого соглашения – создание вертикально-интегрированной компаний RompetrolGroup как единого «даунстрима» -  компании с НПЗ и активом для розничного сбыта и маркетинг форпоста казахстанской нефти в Европейском Союзе  (ЕС) с возможностью получения прибыли в 2013 году. В ЕС наше предприятие ожидает, несомненно, жесткая конкуренция с более совершенными, успешно работающими нефтеперерабатывающими заводами. Ставится задача перейти из разряда реципиента иностранных инвестиций  в нефтегазовом комплексе Казахстана в успешно действующего донора многообразных бизнес услуг. На сегодня Рetromidia модернизируется, вложено 1,5  млрд. долларов и ожидается, что в середине 2012 года, получив самый современный актив, компания выйдет на международный рынок с продукцией  уровня стандарта Евро-6.

На внутреннем рынке Казахстана ощущается острая нехватка перерабатывающих мощностей. Все три казахстанских нефтеперерабатывающих завода со стоимостью реконструкции в 4 млрд. долларов пока не могут выйти на современный уровень переработки сырья, с трудом осиливая уровень Евро-2. В странах ЕС с 2009 года действует стандарт Евро-5, в 2015 году внедряется Евро-6. На наших нефтеперерабатывающих заводах (НПЗ) оборудование морально и физически  устарело, выход светлых нефтепродуктов составляет всего 30-36% и качество нефтепереработки достигает 50-55%  мирового уровня. По данным аналитической компаний «Аргус» Казахстан ежегодно завозит 500-800 тыс. тонн бензина и 400 тыс. тонн дизтоплива, до 40 % высококачественного бензина из России. И это при почти 80 млн. тонн добываемой нефти (2010г.) и при одном из лидирующих мест в мире по запасам углеводородной сырья (примерно 5 млрд. тонн нефти и 2 трлн. м³ газа). Пока неизвестно, когда введут реальный  актив, чтобы перевести автопарк хотя бы на стандарт Евро-3, который в ЕС введен еще в 1999 году. В соответствии с Комплексным планом модернизации нефтеперерабатывающих заводов Республики Казахстан на 2009-2015 годы  КазМунайГаз в модернизацию Атырауского, Шымкентского и Павлодарского нефтеперерабатывающих заводов вкладывает примерно 4 млрд. долларов. Модернизация Шымкентского завода с 2011 года проводится совместно с китайским партнером. С 2012 года модернизируется Павлодарский с привлечением итальянского ENI, а реконструкция Атырауского нефтеперерабатывающего завода ведется при участии японского капитала с 2010 года. Реконструкция и модернизация трех нефтеперерабатывающих центров республики  вкупе с Rompetrol должны обеспечить производство всего спектра нефтепродуктов по современным технологиям. Острая необходимость ускоренной модернизации нефтеперерабатывающих активов и ввод в действие объектов нефтехимии диктуется в равной мере потребностями перевода всего автопарка на стандарт  Евро-4 с последующим переходом на Евро-5.

В современных условиях в Казахстане ввиду сложных и неотложных проблем реализации Программы ФИИР государство пока выступает инициатором или участником государственно - частного предпринимательства.  Возросшая роль государства проявляется не только в инициировании программ республиканского, отраслевого и регионального уровней, но и активного участия в качестве со - субъектов их реализации. Проблема реального финансирования важных объектов форсированной индустриализации и инновационных инициатив в определяющей мере зависит от заинтересованности всех  звеньев бизнеса, сбалансированности основных блоков экономической системы, в том числе структурного. Структурная слабость экономики Казахстана, создавшая двухсекторную экономику, которая финансируется извне и внутренним сектором,  изолирована от экспортных доходов, во многом затруднят инвестиционные возможности модернизации экономики. И в этих условиях государство занято поиском дополнительных резервов финансирования программы ФИИР. При  этом оно опирается на внешние инвестиции с предоставлением определенных льгот и преференции, внутренние источники накопления  и частью на средства Национального фонда (НФ) известная  часть которого пополняет бюджет страны. Импорт капитала должен формировать не нашу инновационную зависимость  от партнеров извне, а инновационную взаимозависимость импорта и экспорта капитала, их кооперацию в инновационных разработках расходов на эти цели. Такой подход представляется целесообразным в теоретической постановке и практическом аспекте. Он отличается от опыта ряда стран юго-Восточной Азии, которые производя современную продукцию, не имеют собственного инновационного  потенциала. И в этом отношении полностью зависимы от «доброй воли» фирм из стран-экспортеров капитала.[30]  Такой путь модернизации при всех сложностях с привлечением зарубежных инвестиций в стратегическом плане для Казахстана неприемлем. К идентичному выводу приходят и российские экономисты. В поисках резервов для модернизации экономики именно в период выхода из кризиса российское правительство одобрило программу приватизации на 2011-2013 годы, в результате реализации которой планируется выручить около 1 триллиона рублей от продажи госсобственности. А в течение пяти лет государство намерено продать активы на 1,8 триллиона рублей, причем около 800 миллиардов рублей  получат не бюджет, а сами  компании. Правительство планирует первичное размещение пакетов таких привлекательных компаний, как Роснефть, ВТБ, Сбербанк, РЖД, Русгидро. И в такой ситуации, безусловно, преимущество за первыми и лучшими IPO.[31]

Идея  продажи акций самых успешных государственных компаний приобретает реальные черты и в Казахстане. Приняты решение о частичной приватизации  их акций на фондовой бирже и привлечении в республику как внутренних, так и внешних инвесторов. Решение о продаже пакета акций «голубых фишек»  (IPO) с широким вовлечением розничных инвесторов некоторыми национальными компаниями, таких как «КазМунайГаз», «КазТрансГаз», «Казатомпром», «КЕГОК», «КТЖ» - это серьезный шаг путем их реализации на KASE для накопления средств по модернизации этих компаний, что так же окажет серьезное влияние на дальнейшее развитие фондового рынка Казахстана. Такое решение сделает наш рынок более привлекательным для зарубежных инвесторов. В обмен на их инвестиции государство отдает часть прав на реальные объекты – месторождения, трубопроводы, предприятия.

По информации Института  развития индустрии, инвестиционная активность казахстанских предприятий низкая – 4%. В России показатель равен 9,1%, в Турции – 33%, в США – 50%. По предварительным расчетам, пилотный  проект  модернизации малой компании потребует около 2 млн. долларов (60% средств будет направлено на лизинг оборудования и трансферт технологий), у крупных предприятий затраты выше – не менее 100 млн. долларов. Доля государственного участия составит не более 10%. Все остальное собственнику придется вложить самому, либо привлечь виде кредита или инвестора.[32]  Эти проектировки выполнены применительно к предприятиям Ассоциации горнодобывающих и горно-металлургических предприятий Казахстана.  Пока остается нерешенным вопрос, как мотивировать инвесторов вкладывать в старые заводы, владельцы которых не горят желанием продавать долю в обмен на зарубежные инвестиции, а собственных средств не хватает. А у отечественных «голубых фишек» есть основания считаться и привлекательными, и конкурентоспособными.  Если на KASE начнутся торги «голубыми фишками», т.е. акциями компаний, к которым сохраняется высокий интерес на мировых биржевых площадках, то на отечественную биржу будет привлечено большое количество инвесторов, как зарубежных, так и внутренних, что в итоге повысит капитализацию рынка и даст импульс для развития финансового блока в целом. Опыт самого успешного в Казахстане IPO компании «Разведка Добыча»  «КазМунайГаз» показывает, что «голубые фишки» вне  зависимости места их размещения всегда вызывают повышенный интерес. К тому же, по мнению экспертов, этот опыт говорит и о готовности внутреннего рынка к крупным размещениям. В 2006г. из привлеченных компанией двух миллиардов долларов около 67% дали казахстанские инвесторы.

Возросшая роль государства во всех секторах экономики, особенно в годы  кризиса и посткризисный период, сопровождается значительным дефицитом  инвестиций для реализации программы форсированной индустриализации.  Государство остро нуждается в деньгах на модернизацию, развитие несырьевых проектов. И альтернативы поступления от приватизации  пока нет. Казахстан – не единственный, кто предпринимает усилия по приватизации части акций крупных государственных или квазигосударственных компаний в интересах модернизации собственно самих же национальных структур. Масштабный план продажи госактивов накануне реализации и в России, нашем партнере по  Таможенному союзу, что должно принести в казну около 25 млрд. долларов за 2011-2013 годы.[33] Сумма, на которую может рассчитывать Казахстан от приватизации самых привлекательных гособъектов, тоже обещает быть внушительной. Они будут вложены для выполнения Дорожной карты и ФИИР РК. Эффективность произведенных затрат будет зависеть от оптимального сочетания интересов частных и государственных субъектов, нового качества управления, ориентированного на обеспечение конкурентоспособности и высокие показатели хозяйствования.