К осмыслению теоретических основ отечественной истории

Я по базовому образованию политэконом (философско-экономический факультет КазГУ им. С. М. Кирова, ныне КазНУ им. Аль-Фараби), и мои творчес­кие интересы лежат в области нау­коведения и знаниеведения (эпистемологии). Следовательно, мои «опусы» об истории нужно принимать как размышления прежде всего науковеда и где-то эпистемолога, а вовсе не историка-профессионала.

В подлинной науке и уважающих себя научных сообществах всегда существует и работает называемый мною «положительный эффект дилетанта» (дилетант от латинского услаждать, забавлять – любитель, занимающийся каким-либо искусством или наукой без специальной подготовки), который проявляется в двух формах.

Во-первых, человек, изначально не являясь по базовому образованию специалистом в определенной области знания (например, той же истории), может всю свою жизнь или большую часть творческой деятельности направить и посвятить именно «небазовой» для него области знания и дать вполне научнозначимые, а иногда даже великие результаты в данной сфере исследования. Например, это такие «дилетанты», как К. Маркс (юрист по образованию) в экономической науке, Ч. Валиханов (военный) в географической науке, А. Маргулан (филолог) в исторической науке. Таких примеров достаточно много в истории любой науки.

Во-вторых, человек может дать «положительный эффект дилетанта» в определенной сфере творчес­кого труда, не являясь не только специалистом по базовому образованию, но и не занимаясь профессионально данной сферой деятельности. Этот вид «положительного эффекта дилетанта» мы встречаем тогда, когда получаем советы «со стороны» в повседневной жизни, и он распространен в среде развитых наук выражениями типа «свежий взгляд со стороны», «вздорная мысль», «безум­ная идея», «Дос­тоевский дает мне больше, чем любой мыслитель, больше, чем Гаусс» (А. Эйнштейн) и т. д. «Дилетанты» этого вида своими «нелепыми суждениями», «вздорными идеями», «неожиданными советами» не дают профессионалам определенной области знания «зацикливаться», «зашториваться», «замыкаться» в узких пределах своих предметных (дисциплинарных, научных) исследований.

Для подлинных специалистов-профессионалов очень опасен и вреден совершенно другой вид дилетантства, который я называю «отрицательным эффектом дилетанта», представленный людьми со специальными образованиями в определенной области знаний (например, нау­ки и искусства), но весьма поверхностно знающими свой предмет. Формально владея базовым образованием (даже с учеными степенями и званиями), эти дилетанты с видом знатока жестко и безапелляционно навязывают свои «неопровержимые мнения и идеи» всему своему родному научному сообществу, нанося порой непоправимый ущерб своей науке и даже подлинным ее субъектам. Это получило в науке такое известное нарицательное название, как «лысенковщина». Упаси боже от «эффекта лысенковщины» («профессионального кретинизма»), исходящего от своих же коллег по цеху! Поистине «недоученый хуже неученого» (народная мудрость) или же «способным завидуют, талантам вредят, гениям мстят» (Н. Паганини). Вот чего надо остерегаться подлинному научному сообществу.

Являясь «дилетантом в квад­рате», т. е. владея формально «поясами» сразу двух видов «положительного дилетантизма» в области истории и руководствуясь принципом «Ученый должен быть человеком, который стремится выслушать любое предположение» (М. Фарадей), я прошу благосклонного читателя воспринимать все то, что буду выдвигать ниже по вопросам истории, в лучшем случае в качестве результата такого «эффекта дилетанта». И в этом своем статусе я выждал некоторое время после упомянутого совещания в целях ознакомления с опубликованными материалами в СМИ как историков-профессионалов, так и себеподобных «дилетантов» по поднятому им вопросу отечественной истории.

Итак, о чем, т. е. о какой «истории» собственно идет речь: «Национальная история Казахстана», «Отечественная история Казахстана», «История Казахстана» или «История казахов», как предлагают некоторые историки? Учитывая неаутентичность понятий «национальная» и «отечественная», в одном случае, и «Казахстан» и «казах(и)» – в другом, думаю, изначально нужно определиться с самим названием (наименованием) искомой исторической дисциплины, что есть прерогатива самих историков-профессионалов. Как говорил Р. Декарт: «Верно определите слова, и вы освободите мир от половины недоразумений». А пока же все первые три указанные наименования дисциплины буду рассматривать в общем и целом как однозначные понятия.

Следует ответить и на такой важный вопрос: в чем основная причина проведения совещания столь высокого уровня, поскольку нет ясного обоснования самой постановки вопроса об отечественной истории, хотя на этот счет можно услышать и прочитать самые различные мнения. Не вдаваясь в детали, на поставленный вопрос отвечаю весьма тонким и, по сути, ислючительно верным пассажем выдающегося русского историка В. О. Ключевского: «История – что власть: когда людям хорошо, они забывают о ней и свое благоденствие приписывают себе самим; когда им становится плохо (выделено мной. – У. А.), они начинают чувствовать ее необходимость и ценить ее благодеяние» (Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968. С. 265–266). Очевидно, сейчас нам по крайней мере «не совсем хорошо», что побудило официальную власть республики поставить вопрос реб­ром об истории Казахстана пос­ле 22 лет независимости. Видимо, такая ситуация сложилась и в России, которая тоже взялась за «упорядочение» своей отечественной истории.

Такое объяснение основной причины постановки вопроса косвенно подтверждается разъяснением задач, поставленных Президентом страны Н. Назарбаевым в его книге «В потоке истории» (1999) перед отечественной историчес­кой наукой, данным на «круглом столе» в «Казахстанской правде» кандидатом философских наук доцентом Жанаем Омаровым (27 июня 2013 г., с. 4). Суть этих задач сводится: а) «к укреп­лению нашей национальной идентичности» (выходит, этнонациональный манкуртизм далеко не изжит); б) «к обеспечению сохранения культурного кода нации» (выходит, мы его потеряли в результате беспредельной экспансии чужеродных, порой античеловеческих западных и иных «культурных ценностей»); в) «к формированию нового исторического самосознания народа».

Здесь «новое» историческое самосознание народа либо не имеет ничего общего со «старым», «традиционным» историческим самосознанием и противопоставляется последнему, тогда изначально сводятся на нет смысловые значения и целевые функции первых двух задач (а) и (б), либо слово «новое» неуместно, тем более оно «пристегнуто» к понятию «историческое», которое по определению репрезентативно лишь в триаде «прошлое – настоя­щее – будущее». Как говорил Конфуций: «Стремясь вперед, не забывай о своем начале»; Гегель: «Начало есть не ставший результат, а результат есть ставшее начало»; наш современник Мурат Ауэзов: «Уйти, чтобы вернуться» или «Уйти и вернуться», как я понимаю: уйти от традиционного (где-то героического) прош­лого через модернизированное (во многом «грешное») настоящее к гуманистическому (идеально возвышенному) будущему и вернуться от высоты будущего через самоосмысление настоящего к достославному прошлому, своим истокам. Поистине «Болото появляется там, где топчут родники» (восточная мудрость).

Следовательно, нам нужно не только и не столько «новое», а такое историческое самосознание, которое адекватно выражало бы подлинную «этнонациональную идентичность» и самобытный «культурный код нации», сформированное и реализованное в прошлом, и органически развивало бы их в настоящем и будущем. Причем не как самоцель (они суть средства), а для выполнения более высокой миссии – ради нашего выживания в настоящем и процветания в будущем в качестве самобытного и уникального этно(нацио)социума, вполне достойного своей многотрудной («тысячекратно умиравшей и тысячекратно возрождавшейся», как изрек известный поэт), но яркой, богатой и героической истории. И отсутствие именно такого целостного «миросистемного» (Ф. Бродел, И. Валлерстайн, Х. Ортега-и-Гассет) подхода к освоению своей собственной истории сегодня в кругу социо­гуманитарных наук вообще и исторической науки Казахстана в частности, что уже «плохо», думаю, послужило главной причиной постановки вопроса об отечественной истории.

Теперь о самом искомом историческом знании, которое нам необходимо добывать, усваивать и развивать, исходя из выше­указанных его целевых функций и высокой миссии. Согласно авторской концепции современной эпистемологии, в мире существуют семь основных видов знаний: обыденное (традиционное), космологическое, философское, теологическое, научное, художественно-эстетическое, эзотерическое. И нет неприступной «китайской стены» между всеми этими знаниями (ее могут ставить лишь люди невежественные); они связаны между собой своеобразными «сообщающимися сосудами». Их различия довольно условны, они суть «различия внутри единства» в постижении объективной истины и божественной мудрости Вселенной, соз(и)дания всеобщей гармонии и красоты Жизни, привития искреннего добра и любви Человека к самому себе, другим людям, жизни и Вселенной.

Историческое знание, являясь главным образом видом научного знания, не может не включать в себя и элементы всех других перечисленных выше видов знаний. Вопрос только в другом: что именно и каким образом все «иные» виды знаний содержатся в собственно историческом знании и каковы их роль, место и значение в формировании и развитии последнего. Но этот воп­рос относится не только к науковедам и эпистемологам, но и к собственно историкам, особенно историкам-теоретикам, представителям так называемой «тео­ретической истории». Главное, что хочу отметить здесь, это то, что в силу своеобразной «всеохватности» исторического знания она требует применения к себе не только междисциплинарного и даже межнаучного, но и межзнаниевого подхода. Как говорил У. Кэри, основоположник теории флуктуации Земли: «Прошлое учит нас, что вырваться из общепринятой догмы обычно под силу только тому, кто приходит из другой области знаний» (цитата: Маженов Н. Маленькая книга о большой Вселенной. Алматы, 2000. С. 4).

Следует однако признать, что казахстанские историки, как мне кажется, являются преимущественно представителями так называемой «эмпирической истории». Тем не менее в этом своем статусе, к их чести, ими осуществлен титанический труд по поиску, нахождению, анализу и отчасти обобщению огромного пласта и объема исторических материалов, начиная с древнейших эпох и завершая новейшей (в том числе и постсоветской) историей Казахстана, чему во многом способствует реализация государственной программы «Культурное наследие» по направлению отечественной истории. И этот позитивный процесс продолжается и ныне.

Но в то же время им не достает подлинного теоретического, сис­темно-синергетического, диалектико-полилектического их осмысления и переосмысления, точнее самоосмысления, опираясь на бесспорные достижения как классических, так и не(о)классических зарубежных и отчасти отечественных науковедов, эпистемологов и ярких представителей «теоретической истории» (К. Гемпел, И. Лакатос, Т. Кун, П. Фейера­бенд, Р. Корнейро, Т. Скочпол, Р. Коллинз, А. Стинчкомб, Дж. Маки, Д. Литтл,Ч. Рэгин, Ю. Б. Вертгейм, С. П. Никаноров, Н. С. Розов и др.). Поэтому дальнейшие мои размышления и рассуждения относятся преимущественно к воп­росу формирования и развития «теоретической истории» вообще, столь важной и необходимой современному Казахстану для решения обсуждаемых проблем отечественной истории.

Сам термин «теоретическая история», согласно Н. С. Розову, принадлежит Л. фон Берталанфи (См.: Разработка и апробация метода теоретической истории. Под ред. Н. С. Розова. Новосибирск, «Наука», 2001. С. 11). «Теоретическая история», как я полагаю, является «детищем» неустанных попыток многих мыслителей прош­лых эпох и современности философского осмысления истории, когда-то получившего собственное наименование – «Философия истории» (термин «философия истории» был введен Ф. Вольтером). И несмотря на довольно солидный возраст самого этого термина, «Теоретическая история» в настояшее время находится в начальной стадии своего становления как особой научной дисциплины общетеоретического блока современной системы исторических наук. Она сродни всем теоретическим дисциплинам естественных, технических и гуманитарных наук: теоретическая механика, теоретическая физика, теоретическая биология, теоретичес­кая химия, теоретическая архео­логия, теоретическая география, теоретическая медицина, теоретическая социология, теорети
ческая лингвистика, теоретическая экономика (по поводу последней см.: Алиев У. Ж. Теоретическая экономика: общедисциплинарная модель. Алматы, «НИЦ Ғылым», 2001, 2004 – переиздание) и т. д.

По отношению к «Теоретичес­кой истории», «Отечественная (национальная) история» выступает «общеприкладной» исторической дисциплиной, которая получает от нее мощную теоретико-методологическую «подпитку», давая ей взамен огромный историко-фактологический материал для построения теоретико-исторических гипотез, концепций, теорий и парадигм. И в этом своем качестве «Теоретическую историю» я предлагаю называть и другим именем – «Историология», поскольку она и есть собственно «теория истории» в отличие от «Историографии» – по сути, описательной исторической науки. Для сравнения: есть этнография как описательная наука и этнология как ее теория (Гумилев Л. Н. В поисках вымышленного царства. СПб, «Абрис», 1994. С. 335–338; Лурье С. В. Историческая этнология. Учебное пособие для вузов. М., АСПЕНТ ПРЕСС, 1997. С. 12), точно так же – география и геология. Таким образом, видимо, настало время для четкого разграничения двух основных блоков самой исторической науки в рассматриваемом аспекте: «Историология» и «Историография»
в одном отношении, и «Теоретическая история» и «Прикладная (эмпирическая) история», в том числе и «Отечественная история» – в другом. Но это на усмотрение историков-профессионалов.

Теперь на основе эпистемолого-науковедческих принципов перейду к «архитектонике» собственно теоретико-исторического исследования, которая состоит, на мой взгляд, из следующих базовых этапов и компонентов, строгое следование которым дает желаемые результаты (знания) от любой исследовательской дея­тельности в данной области нау­ки и, особенно, рассматривае­мой здесь отечественной истории. Они таковы:

1-й этап. Тематизация – нахождение, четкая и корректная формулировка основных (и производных от них) тем историчес­кой науки. Дело в том, что, согласно справедливому замечанию крупного американского науковеда Дж. Холтона, нахождение и формулировка «новой» темы в любой отрасли науки – весьма редкое явление по принципу «всякое новое – это давно забытое старое» (Холтон Дж. Тематический анализ науки. М., «Прогресс», 1981). В этом плане научно обоснованная тематизация «Отечественной истории Казахстана» с последующим определением конкретных субъектов, ответственных за разработку каждого крупного блока этих тем, – весьма важная исходная задача отечественного исторического научного сообщества.

2-й этап. Актуализация – теоретическое обоснование актуальности темы любого исторического исследования. К примеру, та же тема развития отечественной (национальной) истории Казахстана. Она нуждается, несмотря на кажущуюся очевидность для специалистов (и неспециалистов), в основательном обосновании ее актуальности. В весьма содержательном докладе Госсекретаря это не получило полного отражения в силу его постановочного характера. Тем не менее я уверен в том, что подобного официального материала по проблемам исторического знания давно ждали подлинные интеллектуалы и патриоты своего Отечества.

3-й этап. Проблематизация – выявление и постановка основной и производных проблем хотя бы в духе К. Поппера, согласно которому рост научного знания состоит не в простом накоплении знаний, а в усложнении каждый раз последовательно решаемых проблем (Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983). При этом следует учесть, что проблема разрешима лишь в том случае, если будут соблюдены все критерии разрешимости проблем (их семь).

Применительно к теоретичес­кой истории это следующие базовые проблемы (по Н. С. Розову с авторской интерпретацией): во-первых, проблема динамики истории, или выявление закономерностей макроисторических изменений, причем, как я полагаю, через призму общей и частных теорий социальных изменений; во-вторых, проблема структуры истории и выявление результатов макроисторических изменений: вертикальные, т. е. временные структуры: эры, формации, циклы, фазы, стадии, эпохи, периоды и т. д.; горизонтальные, т. е. пространственные структуры: локусы, общества, мировые системы, цивилизации, ойкумены и т. д.; сюда можно добавить, как я считаю, и «симбиозные» структуры, т. е. вертикально-горизонтальные, временные-пространственные, причем через призму эффекта «искривления историчес­кого времени и пространства» (если воспользоваться известным выражением физиков-теоретиков); в-третьих, проблема хода истории, или направленности макроисторических изменений, изменений структуры истории, причем, как я полагаю, не только по линейным, но и/или нелинейным (круговым, цикловым, спиралевидным, «возвратным», «вихревым», флуктуационным, фуркационным и др.) сценариям. Другими словами, я бы подчеркнул, это метапроблема диалектики «общей логики общего предмета» (выражение автора) – человечества как такового и «специфической логики специфического предмета» (выражение Ф. Энгельса) – отечественной истории любого государства, в данном случае Казахстана в духе Омара Хайяма: кто мы, откуда мы и куда мы?

4-й этап. Объектизация – это в одном случае формулировка объекта(ов) исторического исследования, в том числе и «Отечественной истории» по «временному» критерию, начиная от человековедения (адамтану) через общино/общество/ведение (қауым/қоғам/тану), народоведение или этносоведение (халықтану), государствоведение (мемлекеттану), турановедение (тұрантану), тюрковедение (түркітану), алашоведение (алаштану: «алты алаш» – шесть алашов), казаховедение (қазақтану), личностноведение (тұлғатану, например, чингизоведение, чокановедение, абаеведение и т. д.) к собственно казахстановедению (Қазақстантану, точнее Қазақелінтану) в координатах прошлой, современной и будущей мировой истории, а в итоге – к современному и будущему социоведению. В другом случае – это определение и формулировка объектов по «пространственному» критерию, т. е. мета-, мега-, макро-, мезо-, микро-, мини-, нанообъектов: история Вселенной, жизни (в том числе разумной жизни), человечества, ойкумен, формаций, культур, цивилизаций, обществ, стран, структур и субструктур общества, локусов. Сюда относится и разграничение «объектов-оригиналов» и «объектов-посредников» в историческом познании и исследовании.

5-й этап. Субъектизация – определение субъектов как реальной истории (человеческое сообщество, народ(ы), классы, страты, локальные сообщества, личности), так и исторической нау­ки в целом и отдельного исторического исследования. В первом случае по части весьма дискуссионного вопроса о роли личности в истории я выдвигаю следующие утверждения-максимы: «Человеческий мир разрушается и развивается противоречивыми историческими личностями. Чем противоречивее и пассионарнее эти личности, тем значительнее их сила разрушения или сила созидания» и «Чем значительнее противоречивость эпохи и исторической личности, тем больше они предполагают применение принципа противоречия в оценке их роли в истории».

Во втором же случае речь идет о структуре, системе и качестве исторического образования, профессионально-компетентностном уровне и роде деятельности субъектов исторической науки, как индивидуальных ее представителей, так и отдельных научных сообществ. Вопрос взращивания высококвалифицированных историков-профессионалов широкого профиля по теоретической и оте­чественной истории Казахстана весьма нуждается, во-первых, в комплексном его рассмотрении и обсуждении не только в среде самих историков, но и с привлечением представителей самых различных областей знаний и рода деятельности; во-вторых, в принятии эффективных мер системного характера по его решению, исходя из высокой миссии данной области знания в условиях всеусиливающихся вызовов глобализации.

В конкретной плоскости это вопросы обучения молодежи по программам среднего образования, бакалавриата, магистратуры, PhD, а также недавно отмененного формата подготовки кандидата и доктора наук, разработка качественной учебно-методичес­кой литературы и особенно типовых учебников по отечественной истории отдельно для каждого уровня системы образования: для средней школы, для неисторических специальностей вузов, для собственно исторических специальностей по вышеуказанным образовательным программам, а также, это очень важно, и для будущих историков-теоретиков. При этом если историей как наукой могут заниматься, кроме профессиональных историков, и так называемые «положительные дилетанты», то разработка учебных программ и учебников (и другой учебно-методической литературы) – это исключительно прерогатива самих историков-профессионалов высокой квалификации. Но при обязательном соблюдении следующих условий: а) максимальный учет достижений и требований психолого-педагогической науки, дидактики, методики и технологии обучения при написании подобных учебников и другой учебной литературы; б) тщательная проработка и построение стройной логики и структуры, а также предметного содержания учебников, отвечающих самым принципиальным требованиям, оправдавших себя концепции и/или теории учебников.

6-й этап. Предметизация – нахождение и однозначная фиксация «предмета-оригинала» и четкая формулировка «предмета-дефиниции» «Истории» как науки вообще, «Теоретической истории», «Отечественной истории», производных от них (прикладных, вспомогательных) исторических дисциплин и каждого отдельного исторического исследования. В связи с этим хочу известить историков-профессионалов – исследователей и преподавателей о том, что в последнее время формируется новое и перспективное исследовательское направление в науковедении стран СНГ – предметоведение, в становление которого вносит свою посильную лепту и автор данной статьи (см.: Алиев У. Ж. Предмет и структура теоретической экономики // Дисс. на соискание ученой степени доктора экономических наук. Алматы – Санкт-Петербург, 2004; его же: Предмет и метод теоретической экономии. Основы предметоведения. Астана. Изд. университета «Туран-Астана», 2012). В четкой фиксации и корректной формулировке предмета исторической науки во всех ее дисциплинарных формах весьма полезным является творческое использование последних достижений зарубежного и отечественного предметоведения.

7-й этап. Методологизация – определение познавательных средств, методов, методик и технологий (процедур, алгоритмов, схем, операций и т. д.) исторического исследования. В силу особой важности и сложности методологии исторического познания более подробно остановлюсь на ней.

Метод есть, по определению Гегеля, «осознание формы внут­реннего самодвижения ее содержания» (Гегель Г. В. Ф. Нау­ка логики. Т. 1. – М.: Мысль, 1970. С. 107), т. е. метод – «инобытие» предмета, и на поверхности явления выступает как способ проникновения в предмет, способ пос­тижения и освоения предмета субъектом. Отсюда метод есть результат диалектического взаимодействия субъекта и предмета. В то же время метод не есть чисто внешняя рефлексия предмета, а вырастает определенно из самого своего предмета, так как сам этот метод есть имманентный признак и душа предмета (Гегель). Это значит, что метод по своей природе содержателен, поскольку в пределе он сводится к предмету, и что субъект, в конечном счете, не волен, как ему вздумается, в выборе познавательных средств, методов и процедур, которые, в свою очередь, определяются самой спецификой природы исследуемого предмета.

Использование субъектом метода, не соответствующего природе и содержанию предмета, – крайний случай нетождественности предмета и метода науки и научного исследования, что чревато негативными последствиями, и прежде всего неадекват­ностью получаемых результатов и характеристик предмета. Поэтому каждая научная дисциплина, в данном случае «Отечественная история», каждый субъект научной деятельности в рамках своей же науки должны разрабатывать метод, адекватно отражающий предмет, и, по крайней мере, существенно развивать ранее имеющиеся методы, а также творчески использовать методы других наук с учетом специфики содержательного освоения данного предмета. В этом плане следует подчерк­нуть, что развитие и обогащение метода идет по линии асимптотического его приближения к своему предметному бытию, которое тоже не стоит на месте, изменяется, развивается, являясь некоторым пределом для саморазвития метода данной науки.

Из диалектики предмета и метода рассматриваемой нами тео­ретической (и отечественной) истории органически вытекает и то, что не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным.

Окончание в следующем номере пятничного выпуска.

Урак АЛИЕВ,
вице-президент общеобразовательной корпорации «Туран», профессор, д. э. н.